— Ты веришь в Бога?

Нет, не верю, подумала Линда. Зато знаю, какой ответ ты хочешь услышать.

— Да, я верю в Бога.

— Скоро мы узнаем, чего стоит твоя вера. Как сказано — «Враг наш истреблен, а оставшееся после них пожрал огонь».[35]

Он подошел к двери и открыл ее.

— Что ж, твое одиночество закончилось, — сказал он.

В ризницу вошла Зебра, за ней Анна. Дверь за ними закрылась, Линда слышала, как повернули ключ в замке. Линда уставилась на Зебру, потом перевела глаза на Анну:

— Что ты делаешь?

— Только то, что должно быть сделано.

Анна говорила ровным голосом, напряженно и враждебно.

— Она сошла с ума, — сказала Зебра, со стоном опускаясь на стул. — Просто сошла с ума.

— Те, кто убивает невинных детей, и есть сумасшедшие. Это преступление, требующее наказания.

Зебра, как укушенная, вскочила со стула и вцепилась в Линдину руку:

— Я же говорю — сошла с ума! Анна утверждает, что я должна быть наказана за то, что когда-то в детстве сделала аборт.

— Я хочу поговорить с Анной, — сказала Линда.

— Как можно говорить с психами? — закричала Зебра.

— Я не думаю, что она сошла с ума, — сказала Линда, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Она встала перед Анной и посмотрела ей в глаза, лихорадочно пытаясь сообразить, зачем Эрик Вестин оставил Анну с ней и Зеброй. Что они планируют? Чего я не понимаю?

— Ты же не хочешь сказать, что тоже принимаешь в этом участие?

— Мой отец вернулся. А с ним вернулась и надежда, которую я почти уже потеряла.

— Надежда на что?

— Найти смысл жизни, Бог дал жизни смысл, и я хочу его найти.

Линда не верила своим ушам. В глазах Анны она читала то же, что и у Зебры: страх. Анна повернулась так, чтобы дверь оказалась в поле зрения. Она боится, что дверь откроется, вдруг поняла Линда. Она панически боится отца.

— Чем он тебе грозит? — спросила она шепотом.

— Он мне не грозит.

Последние слова Анна тоже произнесла шепотом. Это могло означать, что он подслушивает. Это давало ей шанс.

— Только больше не ври. Мы можем выпутаться, если ты не будешь врать. Только не ври.

— Я не вру.

Линда знала, что у них очень мало времени. Она не стала вступать с Анной в пререкания и что-то доказывать. Если она не будет отвечать на ее вопросы или начнет лгать, тогда дальше Линде придется идти одной.

— Ты можешь верить во что угодно, но ты не можешь взять на себя ответственность за убийство. Ты что, не понимаешь, во что ты оказалась втянута?

— Мой отец вернулся за мной. Нас ждет предназначение.

— Я-то знаю, что это за предназначение. Ты хочешь, чтобы погибали люди и горели церкви?

Линда видела, что Анна вот-вот сорвется. Теперь только не выпускать инициативы.

— И если с Зеброй что-то случится, тебе всю жизнь будет сниться ее ребенок. Всю жизнь. И никуда от этого ты не уйдешь. Ты этого хочешь?

В двери лязгнул ключ. Линда испугалась. Поздно. Но, прежде чем дверь открылась, Анна вынула из кармана мобильный телефон и украдкой сунула Линде. В дверях стоял Эрик Вестин.

— Попрощалась?

— Да, — сказала Анна. — Я попрощалась.

Эрик Вестин коснулся кончиками пальцев ее лба, потом повернулся к Линде и Зебре.

— Еще недолго, — сказал он. — Час-другой.

Зебра с разбегу бросилась на дверь. Линда успела ее перехватить, насильно усадила на стул и удерживала, пока та немного не успокоилась.

— У меня есть телефон, — шепнула ей Линда. — Все будет в порядке. Сиди и жди.

— Они убьют меня, я знаю.

Линда закрыла ей рот рукой.

— Ты можешь помочь мне только одним — заткнуться.

Зебра послушалась. Линда дрожала так, что ей не сразу удалось набрать нужный номер. Послышались длинные сигналы. Она хотела уже дать отбой, как услышала ответ. Это был он. Едва услышав ее голос, он начал рычать.

— У нас нет времени, — прошипела она. — Слушай.

— Где ты?

— Слушай. Молчи и слушай.

Она начала рассказывать, что случилось с тех пор, как она покинула здание полиции, написав ему записку.

— Не получал никакой записки, — прервал он ее. — Я сидел здесь всю ночь и ждал твоего звонка.

— Значит, потерялась. Слушай же, у нас нет времени.

Она была готова заплакать. После этого он ее уже не прерывал, только тяжело дышал. Каждый вдох был как трудный вопрос, на который он должен немедленно найти ответ.

— Это правда? — спросил он.

— Каждое слово. Я слышала, что он говорил.

— То есть они законченные психи, — сказал он зло.

— Нет, — возразила Линда. — Это что-то другое. Они верят в то, что делают. Для них это вовсе не сумасшествие.

— Что бы там ни было, объявляем тревогу. Мне кажется, в Швеции всего пятнадцать соборов.

— Они говорили о тринадцати, — сказала Линда, — тринадцать башен. Тринадцатая последняя, и это означает, что начинается Великое Очищение. Что это значит, не спрашивай.

— И ты не знаешь, где ты?

— Нет. Я почти уверена, что мы ехали через Истад, считала круговые развязки. Но до Мальмё не доехали, остановились раньше.

— Какая погода?

— Не знаю.

— На что еще обратила внимание?

— Дорога. Асфальт, гравий, иной раз вообще какие-то коровьи тропы.

— Через мосты переезжали?

Она задумалась:

— Не думаю.

— Какие-нибудь характерные звуки ты слышишь?

Конечно! Самолеты! Уже несколько раз над церковью пролетали самолеты.

— Самолеты, — сказала она. — Один пролетел совсем низко.

— Что ты имеешь в виду — низко?

— Звук был такой, как будто он шел на посадку. Или, может быть, взлетал.

— Погоди секунду, — сказал он и кого-то позвал. — Передо мной карта. Сейчас ты слышишь что-нибудь?

— Сейчас нет.

— Большие самолеты или спортивные?

— По-моему, большие. Во всяком случае, реактивные.

— Значит, скорее всего, Стуруп.

Зашуршали бумаги. Он попросил кого-то связаться с диспетчерской службой аэропорта Стуруп.

— Смотрим на карту. Сейчас что-нибудь слышишь?