Вдова, обладая такими вещами, была уверена в своем завтрашнем дне. Мы допрашивали Сорокина: по его словам, Александра Модестовна частенько намекала ему, что у нее есть деньги, что она в качестве жены никогда не будет ему обузой, даже предлагала осенью на недельку-другую поехать на отдых за границу — куда только Костик пожелает: в Париж, Рим, Вену, в Ниццу лишь бы только он был с ней, у ее юбки, не бросал ее. Сорокину, как он клянется, претила роль альфонса, но после краха банка он сидел без работы, да к тому же… Его отношение с вдовой, словно помимо его воли, заходили все дальше, дальше, пока наконец пылкая вдова не добилась своего. Она, как он мне в сердцах обмолвился, была сладкой бабой, очень даже сладкой, несмотря на возраст. Таких трудно забыть…

Но сама вдова, как я уже сказал, рассчитывала не только на свои чары и не на одну лишь любовно-приворотную магию госпожи Юлии, но и на… так сказать, материальную заинтересованность.

В июне она решила продать часть украшений, чтобы на вырученные деньги устроить себе и Костику «дольче вита». Но сначала вещички нужно было оценить у надежного ювелира. Сорокин про украшения ничего не знал, но, как он говорит, вдова была особой мнительной: боялась воров, мошенников, рекламе не верила, вообще чуралась нынешних «фирмачей». Старой закалки человечек, так сказать… Видимо, сама она боялась связываться с оценкой драгоценностей, боялась, что ее, женщину одинокую, пожилую, обманут. К тому же самой ей было трудно всем этим заниматься, потому что она вряд ли смогла бы скрыть свои хлопоты от дражайшей приятельницы Юлии Павловны, которая, несмотря на весь свой мистико-демонический ореол, весьма зорко и ревниво следила за денежными делами подруги. Верно мы предположили, и Сорокин это тоже подтвердил — Хованская пользовалась связями вдовы в поисках солидных и денежных клиентов. И при этом, манипулируя ее чувствами к Сорокину, спекулируя на них, тянула с нее деньги. Мы поинтересовались тут, за сколько Хованская купила половину дачи в Май-Горе — оказалось, за весьма скромную сумму в пять тысяч долларов. И тех, как Сорокин признался, до сих пор не уплатила полностью. Хованская пыталась внушить своей подруге мысль, что при помощи магии может навсегда привязать Сорокина к ней. Александра Модестовна и верила, и не верила. Чувствами жила, как все вы, женщины, — Колосов хмыкнул. — Но если в чувствах она порой и полагалась на приворот ведьмы, то в делах денежных решила все же на всякий случай подстраховаться.

Хованской она не доверяла. И всю эпопею с украшениями старалась от нее скрыть. А за помощью решила обратиться к единственному своему родственнику, которого искренне любила почти как сына, он вырос на ее глазах и частенько, еще мальчишкой, жил на той даче, — к Сашеньке Кузнецову. Мы опросили их некоторых общих знакомых — все показывают, что отношения тетки и племянника всегда были очень теплыми, доверительными. Она рассчитывала на него, и, что самое это главное, ему, Шурочке, она не боялась доверить свое достояние, потому что верила ему… Кузнецов взялся помочь тетке сыскать нужного ювелира, который оценил бы вещи по-честному, в случае продажи дал бы за них нужную сумму и не кинул бы при расчетах. Согласись, по нынешним временам найти такого честнягу дело непростое. Но Кузнецов и сам был парень не промах. Фирму «Тео» после долгих поисков ему рекомендовал один его приятель, мы допросили его, он подтвердил. Мы навели справки и о самой фирме. У «Тео» среди столичных ювелиров действительно стабильная деловая репутация, это предприятие со смешанным немецко-русским капиталом, работает в контакте со швейцарскими фирмами. В фирменном магазине-салоне «Тео» на Кутузовском покупают себе золотые побрякушки многие наши богатенькие и даже иностранцы. Следователь прокуратуры встречался с руководством фирмы. Им совсем не нужны неприятности с правоохранительными органами, они дорожат репутацией, поэтому так охотно сотрудничают с нами в этом деле. Блум-берг сегодня на очной ставке с Кузнецовым подтвердит то, что он сказал мне в этом кабинете, а именно: что в начале июля сего года у него в офисе состоялся разговор с обвиняемым о возможности приема на комиссию и оценки ювелирных изделий, сделанных по авторским эскизам Забелло-Чебукиани.

Однако сами вещи — колье, браслеты, кольца и все остальное — были привезены в «Тео» Кузнецовым лишь в первых числах августа: столько времени, видимо, Александре Модестовне потребовалось на окончательное решение — расставаться с вещами или нет. Видимо, она колебалась, но роман с Сорокиным заставлял ее страдать, терзаться. Надежда на то, что, может быть, вояж за границу с молодым любовником как-то ускорит решение дела с браком, уже не давала ей покоя. И она наконец приняла окончательное решение: передала вещи племяннику, чтобы тот оценил их у ювелира, прощупал почву для сбыта и впоследствии, пока вдова жила на даче, хранил бы эти вещи у себя, потому что Хованской про них знать вообще не полагалось.

Колосов встал, приоткрыл окно — в кабинете плавали клубы сизого сигаретного дыма. Прислонился спиной к подоконнику. Катя читала на его лице настоящее профессиональное вдохновение.

— Едва Кузнецов увидел вещи, едва он услыхал от ювелира их стоимость, он… — Колосов кашлянул. — Думаю, именно в тот момент все для его тетки было уже закончено. Кузнецов не собирался выпускать из рук драгоценности, раз уж волей случая они к нему попали. Он решил убить тетку. Убить, пока она не потребовала принадлежащие ей вещи назад. Именно для тетки и был приобретен им яд — этот ядохимикат сельскохозяйственного назначения гранозан. Кузнецов привез его с собой на дачу, намереваясь отравить Александру Модестовну именно в тот самый вечер, когда к ней и Хованской приехали гости, когда и вы с Ниной впервые переступили порог этого дома. То, что на даче будет много народа, по замыслу Кузнецова, как раз должно было сыграть ему на руку, но… Внезапно одно неожиданное обстоятельство полностью изменило его планы.

И этому было несколько причин. Во-первых, он боялся разоблачения. И не мог не понимать, что в случае убийства тетки он, как ее ближайший родственник, быстро станет для милиции одним из главных подозреваемых. А во-вторых, в тот вечер за столом во время общей беседы он услышал нечто такое, что дало толчок некой новой идее. О деятельности Хованской Кузнецову было известно от тетки. И в тот момент, когда разговор за столом случайно коснулся недавней трагедии в Старо-Павловске — самоубийства Ачкасова — и Кузнецов из твоего, Катя, рассказа, понял, что смертью человека, некогда тоже бывшего клиентом «май-горской ведьмы», всерьез интересуется милиция, у него созрел новый план действий. Кузнецов понял: у него появился шанс замаскировать собственный мотив устранения тетки другим мотивом, на который, если очень постараться, при расследовании непременно клюнут, как на искусную приманку, те, кто будет заниматься этим делом.

Кузнецов, я думаю, рассуждал примерно так: раз уж следствие заинтересовалось причинами самоубийства Ачкасова, то оно рано или поздно установит, что некогда он был тесно связан с Хованской. Когда же род ее занятий станет известен стражам порядка, заинтересуется следствие и самой «ведьмой», клиенты которой накладывают на себя руки. А возрастет ли этот интерес к ней как к подозреваемой, если в Май-Горе начнут вдруг происходить некие странные и трагические события и «ведьма» вдруг окажется замешанной не только в самоубийстве клиента, но и в других насильственных смертях, точнее сказать, в убийствах людей из своего окружения?