— Спасибо, казаки, всегда помнить буду, — громко сказал капитан, снял фуражку и поклонился довольным, улыбавшимся казакам. — А теперь за дело, братцы, — крикнул сотник.

* * *

В тёмном ельнике вокруг молодого огромного волка полукругом лежали и сидели около десятка крупных волков. Сегодня для него был особенный день. Они долго выслеживали диковинных для этих краёв животных и сегодня напали, неожиданно и вероломно. Ему понравился и навсегда запомнился запах лошадиной крови. Пусть не удалось взять добычу с собой и насытить стаю, но сегодня стая впервые шла за ним, и охота не была неудачной, хотя и пришлось уводить стаю. Этих животных охраняли люди, высокие и бородатые, таких он еще не видел в тайге, они стреляли и едва не убили его. Пуля полоснула по уху, раскроив его. Этого он никогда не забудет. Он стал вожаком, в жестоком поединке убив старого матёрого вожака. Теперь стая принадлежала ему. Он гордо встал и, подняв голову, мощно и протяжно завыл. Его ужасающий вой подхватила вся стая. Перекатываясь многоголосым эхом, вой лавиной катился по распадкам и марям, заставляя содрогнуться всё живое.

Всё стихло часа два назад. Далёкие отголоски уже не беспокоили их. Макушев со Степанычем продолжали медленно идти по лесу, постепенно сворачивая на восток.

— Хорош, оторвались, надо передохнуть, — сказал Степаныч, падая в траву. — Как он нас найдёт, этот Монгол?

— Не Монгол, а Вангол. Не знаю, столько наколесили по лесу, сам не знаю, в какую сторону выбираться. Ты, Иван Степаныч, переоделся бы. Так и будешь в фашистском френче шеголять? Вроде как ушли от немцев.

Сержант, улыбнувшись Макушеву, сказал:

— Вот тут, товарищ капитан, проблем не будет, я в лесу хорошо ориентируюсь, у меня в голове компас встроенный, мы сейчас… ну, в общем, где мы сейчас, я знаю на девяносто девять процентов. — Сержант сел и стал развязывать вещмешок. — Товарищ капитан, разрешите плащ-палатку оставить, уж больно удобная вещь, хоть и фашистская, — как-то официально вдруг попросил сержант.

— Разрешаю, товарищ сержант, — в тон ему ответил Макушев. Вздохнув глубоко, продолжил: — Вот что, сержант, найдёт нас или не найдёт Вангол — не главное. Нам самим выбираться надо, к своим выходить, поэтому ждать его смысла нет. Уцелел ли он, неизвестно. Известно одно: на машинах должны были уйти, нам надо пройти следом по той дороге и убедиться, что они ушли. Сможешь определиться, как нам на неё выйти?

— Не надо, — прозвучало в ответ.

— Что — не надо? — не понял Макушев, поворачивая голову к сержанту.

За спиной замершего от неожиданности сержанта стоял, улыбаясь, Вангол.

— Не надо проверять, машины прошли. А вот поспать часов пять надо. Позволите присоединиться к вашей компании?

— Как вы нас нашли? — в один голос спросили капитан и сержант.

— По следу, — просто ответил Вангол, располагаясь на плащ-палатке рядом с Макушевым.

— Какому такому следу? — удивлённо сказал сержант, оглядывая траву вокруг себя, не видя никаких следов.

Оставив этот вопрос без ответа, Вангол лёг, и через минуту спокойное ровное дыхание свидетельствовало о том, что он спал. Макушев молча дал знак сержанту, и тот, прихватив «шмайссер», пополз в сторону, откуда они пришли, где залёг в охранении. Макушев лежал с открытыми глазами, глядя, как лёгкий ветерок колышет листву берёзки, как ползут по белой её коже муравьи, выполняя одним им известную задачу… Сколько прошло времени с того момента, как он выехал из Москвы, попрощавшись с женой и ребятишками? Ему казалось, прошла вечность. Сколько событий стремительно пронеслось, ставя его на грань между жизнью и смертью, за считаные часы, не соответствующие мирному исчислению времени. Вот лежит и спит рядом с ним человек, которого не должно быть здесь ни при каких обстоятельствах, потому что он погиб, погиб давно. Даже если бы он выжил тогда в автокатастрофе, то просто не мог выжить в тайге. Даже если каким-то образом он смог выжить, как оказался здесь и сейчас и тем, кто он сейчас есть? На это ответа Макушев найти не мог. Какое-то чудное имя Вангол. Как у него прежнее имя? Макушев не мог вспомнить, через него прошло столько народу. А этого он просто вычеркнул из памяти, как человека умершего, который больше никогда не мог появиться.

«И правильно сделал», — прозвучало в его мозгу.

«Что правильно сделал?» — мысленно спросил Макушев.

«Что вычеркнул из памяти», — получил он ответ.

Макушев посмотрел на Вангола. Тот не спал.

«Это ты мне сказал, или мне чудится?» — спросил капитан.

Вангол повернулся и посмотрел в глаза Макушеву.

«Да, это я тебе сказал, капитан. У тебя хорошая зрительная память. А вот фамилия и моё настоящее имя тебе ни к чему. И это не потому, что я в побеге. А потому, что война, и я принял присягу. А бить фашиста я одинаково хорошо буду и под оперативным псевдонимом. Или ты, капитан, считаешь меня врагом народа?»

Вангол читал мысли капитана и внутренне улыбался сумятице чувств этого здоровенного мужика. Однако он был рад одному: даже отдалённо в мыслях Макушева не было желания навредить Ванголу. Пока Макушев осмысливал услышанное и соображал, как ответить на столь прямой вопрос, Вангол протянул ему руку и сказал:

«Не мучайся с ответом, капитан. Вот моя рука, пожми её и забудь свои сомнения, сейчас мы вместе и должны стать друзьями».

Макушев протянул свою руку и пожал руку Вангола.

«Отныне и до смерти мы доверяем друг другу, — отложилось в его сознании. — А теперь давай немного ещё поспим, капитан, нам предстоит дальняя дорога».

Макушев закрыл глаза и улетел в небытие, где не беспокоили мысли, где он просто отдыхал и набирался сил. Так же спокойно в охранении спал и сержант. Не потому, что отнёсся безответственно к приказу капитана, а потому, что так решил Вангол. Уверенный, что в ближайшем окружении опасности для них нет, решил, что все должны отдохнуть. Они спали, не замечая, как время стремительно неслось вперёд, унося в прошлое всё пережитое и стремительно приближая то, что предстояло прожить и пережить, когда они откроют глаза и вновь вернутся в реальность, называемую завтра. И завтра пришло вместе с пением птиц и лучами солнца. Первым проснулся сержант. «Не может быть!» В ужасе от со вершённого преступления он вскочил на ноги и, рукой растирая заспанное лицо, подбежал к спавшим. Раскинувшись, на спине, спал Макушев, рядом спал Вангол. «Слава богу, всё в порядке!» — подумал сержант, присаживаясь и успокаивая бухавшее от волнения сердце. «Как я мог уснуть?» — задавал и задавал он себе вопрос. Не находя ответа, сокрушённо крутил головой, изредка поглядывая на спавшего капитана. Макушев проснулся от отчаянно весёлого пения махонькой птахи, сидевшей в кроне берёзы над ними. Он открыл глаза и почувствовал, что хорошо выспался. Заметив сидевшего сержанта, спросил:

— Иван Степаныч, почему не разбудил на подмену?

Сержант встал по стойке «смирно» и, часто-часто моргая глазами, ответил: