на ноже – «Э. Т.». Я еще раз пробежался по списку всех, кто как-либо был замешан в нашем деле. Никто не соответствовал, кроме дальнобойщика, который еще восемь лет назад был смертельно болен и не дожил до этого дня. Больше никаких «Э. Т.» в наших списках не значилось.

– Насчет ножа, – сказал я после долгого задумчивого молчания, когда тишину нарушало только чавканье за спиной. – Это нож Али, очевидно. Убийца получил доступ к его ножу.

– Или к ножу одного из охотников, а тот зассал и забрал нож Али, – предположил Заур и продолжил есть. – Так себе курица. Не прожарена.

– Может, и так. Но давай подумаем, кто имел доступ к ножу, кроме других охотников?

– Моя сестра, – сухо сказал Заур, вспомнив о том, что Али виделся с ней.

– А что, если Али был связан с убийцей? Что, если в один из таких вечеров он отдал нож? Кому он мог его отдать?

– Да кому угодно!

– Я не понимаю, что ты возмущаешься?

– Задолбал ты с этим ножом. Я уже все по нему изучил за это время. Вариантов слишком много, а связать его не с кем. Нет ни отпечатков, ни посторонней крови. Ничего нет. Но есть один мужик, он инструктор по бою на ножах. Ну вся вот эта хуета про самооборону. Еще у него есть свой магазин для охотников. Я сбросил ему фото жертв и модель ножа, завтра получим ответ.

– А какой ответ? В смысле, что ты его спросил?

– Как что?

– Ну вот какой вопрос ты ему задал?

– Да блядь! – буркнул Заур, бросил наполовину обглоданную куриную ножку на стол и взял телефон маслянистыми руками. – Читаю! «Посмотри по-брацки, чё думаешь?» Вот.

– Просто бомбический вопрос!

– Пошел на хер.

– Ты ему доверяешь?

– Да, он один из моих подчиненных. Был когда-то. Помешан на ножах. Если бы срочно надо было кому-нибудь подкинуть наши вещдоки, я бы подкинул ему, – завершил Заур и вернулся к курице.

Я некоторое время смотрел на него, пытаясь определить, шутит он или говорит всерьез. На долю секунды я вспомнил, что под личиной безвольного алкоголика скрывается человек, презираемый сотнями семей за самые гнусные поступки.

Запись 24

Приехали в село. Все в лужах и грязи. На горах уже снег, говорят, скоро дойдет и до нас. Люблю приезжать зимой, но только на новогодние каникулы, а не на целый месяц.

Единственный плюс села – это моя библиотека. Дополнила ее комплектом Гарри Поттера на английском. Ася говорит, что мой английский не хуже, чем ее. Of course. За окном скукотень. Папа запретил Асе выходить в село в джинсах, сидит теперь злая. Другой какой-нибудь культурной одежды у нее нет. А мне нравится, у меня и хиджаб есть. Белый. Сейчас пойдем к тете Маликат, обожаю ее истории про всякие страшные медицинские случаи.

Может, мне тоже пойти на врача? С биологией у меня все хорошо, если не считать эту тупую теорию Дарвина.

На следующий день мы снова поехали в село. Въезжая в него, я взял с Заура слово, что он не будет пить. Учитывая убийство Каримдина и возобновление нашего дела, нужно было постараться минимизировать внимание к нам. Вероятно, на данный момент мы были самыми ненавистными селу людьми, а если выбирать из нас двоих, то Заура, естественно, ненавидели больше. Поэтому я вызвался поговорить с заведующей медчастью (сестрой Хабиба, как можно было догадаться, ведь она была единственным врачом в селе), а Заур взялся за поиски акушерки, работавшей здесь в начале девяностых.

Подкараулив Маликат у входа, я подошел к ней.

– Здравствуйте! – Я улыбнулся.

Насколько я помнил, расставались мы при невеселых обстоятельствах, но были честны (почти) и открыты друг с другом. Три года назад.

– Опять вы, – холодно ответила она.

– Да, заехал по делам, – сказал я, несколько удивленный таким приемом. – Как ваши дела?

– Что вам нужно? – спросила она и, не дожидаясь моего ответа, продолжила: – Вы обманули меня. Не было никакой статьи про Хабиба и девочек. Но это даже не важно. Хуже то, что вы ошиблись.

– Да, – согласился я.

Она была полностью права, и мне нечем было это крыть.

– Вы ошиблись, а это значит, что все эти годы убийца на свободе, – завершила она свою обвинительную речь.

Да, она была права, но было несколько эгоистично с ее стороны забыть о том, что наша оплошность привела к еще одной несправедливости:

– И два невиновных человека сели в тюрьму, я знаю. Мы виноваты. Для тех, кого посадили в тюрьму, уже ничего не исправить. Они мертвы. А дело все еще открыто, и я все еще в поисках убийцы вашей семьи. За этим я и приходил тогда к вам. Потому что искал хоть что-то, что могло бы мне помочь, но не нашел, – сознался я, но об украденном дневнике решил умолчать. Мне была необходима ее помощь. Предстать перед ней не только обманщиком, но еще и вором было не лучшим решением.

– Вот и ищите, – сказала она и поспешила прочь.

– Мне нужна ваша помощь! – крикнул я, пытаясь ее догнать. – Пожалуйста! У нас есть подозреваемый! – Эти слова заставили ее остановиться.

– Кто? – спросила она ошеломленно.

– То есть мы думаем, что это он, но это одна из версий.

– Кто? – переспросила она громче. В мои шпионские игры ей играть не хотелось.

– Вот и мы хотим понять.

– Хватит. Знаете, мне как-то даже больно это произносить, ведь дело давно закрыто. А сейчас вы приходите и говорите, что все еще ищете, и пытаетесь дать мне надежду. Да, мне она нужна, но я смотрю на вас и вижу больного человека. Если вы искренне искали все это время, то остановитесь.

– Не могу. Я… чувствую вину. И перед арестованными, и даже перед Хабибом с дочерьми. Понимаю, что, наверное, не виноват в их смерти, но ничего не могу поделать. Мы всегда были близки… то есть мне кажется, что мы всегда были близки к его поимке. И всегда промахивались.