А вот что, спустя многие столетия, сказал об этом детище Кирилла и Мефодия Лев Толстой:

«Русский язык и кириллица имеют перед всеми европейскими языками и азбуками огромное преимущество и отличие… Преимущество русской азбуки состоит в том, что всякий звук в ней произносится, — и произносится, как он есть, чего нет ни в одном языке».

…Сегодня затруднительно сказать, какой именно азбучный чин — глаголический или кириллический — был выдержан в славянских книгах, которые солунские братья на Рождество 868 года привезли в Рим. Но что касается книг, доставленных архиепископом Мефодием ко двору императора Василия Македонца и в патриаршию библиотеку Фотия около 882 года, то вряд ли можно усомниться в том, что старший солунянин вёз в Царырад тома кириллического письма. Разве мог он поступить по-иному? Это было письмо, сотворенное вдохновением его возлюбленного брата, которому он служил всею своей жизнью.

Кто ещё на свете, как не Мефодий, имел право первым вслух и для всех назвать это письмо кириллицей!

Профитологии

После возвращения из Константинополя с архиепископом произошла некая важная перемена. В течение более чем полугода он почти никого не принимал, почти никуда не выходил и не выезжал с обычными для архиерея посещениями храмов, училищ, мастерских.

Объяснение тому — в «Житии Мефодия». Агиограф сообщает, что владыка «…от ученик своих посажь два попы скорописьця зело, преложи вборзе вся книгы, вся исполнь разве Матвеи от грьчьска языка в словеньск шестию месяц начьн от марта месеца до двою десяту и шестию день октября месяця. Оконьчав же, достойную хвалу и славу Богу воздасть, дающему такову благодать и поспех. И святое возношение тайное с клиросомь вознес, сотвори память святаго Димитрия. Пьсалтырь бо бе токмо и Евангелие с Апостоломь и избраными служьбами церьковныими с Философомь преложил перьвее, тогда же и Номоканон, рекше Закону правило и отеческыя книгы преложи».

Как ни подробно это объяснение, но оно конечно же нуждается в обстоятельном рассмотрении.

Итак, агиограф сообщает, что Мефодий усадил (посажь) за работу двух священников-скорописцев, весьма (зело) опытных, из своих учеников и перевёл (преложи) очень быстро (вборзе) с греческого языка на славянский все книги Священного Писания, и всё исполнил, кроме (разве) Макавеи (трёх книг, которые в Ветхом Завете именуются Маккавейскими), за шесть месяцев, начиная с марта до 26 октября (число месяцев указано неточно; на самом деле речь идёт о семи месяцах, если счёт от конца марта, или около восьми; год не указан, но приблизительно это 882-й; по иному предположению 884-й). Окончив же, воздал достойную хвалу и славу Богу, давшему такую благодать и скорость в работе. И святую литургию с одними только певчими своими отслужив, сотворил канон в память святого Димитрия (Солунского). Первоначально же (перьвее) они с Константином Философом перевели только Псалтырь и Евангелие с Апостолом и избранными церковными службами. Тогда же были переведены и Номоканон, иными словами, Правило закона, и Отеческие книги.

Хотя агиограф для начала сообщает о переводе Мефодием книг Ветхого Завета, но напоследок считает нужным упомянуть и его главные переводческие труды, предпринятые ещё при жизни младшего брата, а отчасти и совместно с ним. По сути это наиболее краткий библиографический обзор славянских произведений Мефодия. В него не включены переведённые им с греческого сочинения Философа, уже известные нам по «Житию Кирилла». Не включены также многочисленные молитвы, стихи церковных песнопений, которые совместно с братом или самостоятельно он озвучивал и записывал по-славянски ещё со времён жизни на Малом Олимпе. Изо всего этого обширного наследия в обзоре представлены только канон великомученику Димитрию, работа под греческим названием Номоканон (по-славянски, Правило закона) и некие книги, именуемые Отеческими[22]. Но и этот обзор, при его краткости, настолько впечатляет объёмом совершённого, что не случайно к нему было обращено самое пристальное внимание нескольких поколений исследователей. И в первую очередь оно сосредоточивалось на том, с чего жизнеописатель начинает, — на переводе книг Ветхого Завета.

Что и говорить, сведения, сообщаемые об этой части переводческих трудов Мефодия, способны вызвать сильное недоверие. В них вправе усомниться каждый, кто однажды держал в руках тяжёлый том Библии и хотя бы пролистал, а тем более частично или полностью прочитал ту её часть, в которой описаны судьбы, деяния и воззрения ветхозаветного человечества, а затем и народа Израиля — до Рождества Христова. Для вдумчивого, сосредоточенного, ничем посторонним не отвлекаемого прочтения книг Ветхого Завета (пусть и за вычетом книг Маккавейских) нужны не месяцы, а годы. Конечно, скорость восприятия текста у новичков и людей, привыкших читать Библию многократно, сильно различается. К примеру, опытный в чтении монах способен прочитать Четвероевангелие всего за несколько часов одного дня. Псалтырь по покойнику прочитывается за ночь. Но в нашем случае речь идёт не просто о чтении или скорописном воспроизведении услышанного, но о высоком искусстве перевода с одного языка на другой. Исследователи, не сомневающиеся в житийном описании события, приводят такой довод: Мефодий готовился к переводу Ветхого Завета длительное время и, перед тем как привлечь к работе священников-скорописцев, уже располагал черновыми записями, с которых просто надиктовывал страницу за страницей, книгу за книгой.

«Вся книгы… разве Макавеи»… Сомнения в возможности такого стремительного исполнения задуманного труда отпали бы, сохранись велеградские библейские переводы в своём полном первоначальном объёме. Но после кончины Мефодия они уцелели только частично. Не потому ли, что владыка, похоже, не успел вывезти с кем-нибудь в более пригодное для хранения место итоговую часть своей с братом духовной жатвы, как сделал это во время поездки в Константинополь.

Известный знаток кирилло-мефодиевского книжного наследия, профессор А. В. Михайлов ещё в начале XX века предложил на обсуждение коллег наиболее скромную оценку, касающуюся объёма переводческих трудов солунских братьев. «Исторические памятники, — писал он, — свидетельствуют, что первоучители славян перевели на церковнославянский язык с греческого всю Библию кроме Маккавеев. Причём Кирилл и Мефодий перевели вместе только Евангелие и Апостол (апракосы), Псалтырь и Паримейник, а все прочие книги перевёл после смерти брата… Мефодий. Но так ли это? В настоящее время только относительно церковнославянского перевода Евангелия, Апостола, Псалтыри и библейских отрывков, вошедших в Паримейник, можно с уверенностью сказать, что они восходят к эпохе Кирилла и Мефодия и дело их рук. Что касается других книг Священного Писания и других ветхозаветных текстов, не вошедших в Паримейник, то об их отношении к литературной деятельности Кирилла и Мефодия наука до сих пор ничего определённого сказать не может».