Выйдя наружу, мы с Вандой еще некоторое время постояли у входа, разговаривая со стражниками-преторианцами. Хотя в моей голове все еще крутились слова Цезаря и я лихорадочно пытался понять их истинный смысл, мы, как ни странно, говорили о куриных яйцах. Еда всегда была для легионеров второй по значимости темой разговора. А если уж речь заходила о еде, то солдаты непременно тут же начинали говорить о яйцах. Когда легион располагался в укрепленном лагере, каждый хотел узнать, где можно купить самые дешевые куриные яйца. Тридцать тысяч легионеров думали только об этой еде: сырые яйца, вареные, взбитые и жареные. Омлеты, соусы из яиц и яичная каша.

Когда мы возвращались к своей палатке, повсюду царило оживление. Перед палатками легионеров горели небольшие костры, над которыми висели бронзовые котлы с кипящей в них кашей. Рабы готовили завтрак для своих хозяев.

В тот день я довольно долго размышлял о странном разговоре с проконсулом, который состоялся накануне. Я понял, что Цезарь не доверял своим соотечественникам, поскольку любого римлянина, беседовавшего с ним, Цезарь воспринимал как потенциального соперника, способного навредить ему в Риме. Возможно, именно поэтому он так дорожил моим обществом. Я, будучи в глазах остальных римлян варваром, никак не мог конкурировать с Цезарем. А может быть, я напоминал проконсулу его грамматикуса Антония Грипо? Довольно часто случается так, что мы, став взрослыми, сохраняем привязанность к людям, которые доставляли нам радость, когда мы были детьми, и продолжаем любить их всю жизнь.

Тем временем все князья галльских племен, которые уже поздравили Цезаря с его победой над гельветами, созвали совет вождей, чтобы обсудить, как им следует вести себя при сложившихся на тот момент обстоятельствах. Буквально через несколько дней все они стояли перед воротами военного лагеря римлян и просили Цезаря об аудиенции. Делегацию возглавлял друид Дивитиак, который вновь стал главой эдуев и принимал важные политические решения. Его сопровождали не только послы секванов и князья других племен, но и представители многочисленных народностей, плативших им дань. Дивитиак попросил сенатского трибуна, вышедшего за ворота узнать, чего хотят кельты, предоставить ему возможность поговорить с Цезарем наедине. Когда же эту просьбу передали самому проконсулу, он пожелал узнать, удалось ли галлам договориться. Сенатского трибуна вновь отправили кделегации, ожидавшей у ворот лагеря. На вопрос Цезаря Дивитиак ответил, что эдуи и секваны в самом деле помирились и решили действовать сообща. Они явились к Цезарю, чтобы попросить его выступить против Ариовиста. Узнав об этом, проконсул велел преподнести галлам дары и устроил для них настоящий пир. Пока кельты наслаждались превосходной едой и пили дорогое вино, Цезарь приказал сообщить легатам и трибунам, что он созывает военный совет. Затем проконсул вызвал Дивитиака в свою палатку и объяснил друиду, с какой речью тот должен выступить перед римскими офицерами. Переводить беседу проконсула и вождя эдуев пришлось мне. Передавая Дивитиаку смысл сказанного Цезарем, я приложил немало усилий, чтобы по выражению моего лица проконсул не смог догадаться, одобряю я его план или же отношусь к нему с неприязнью.

Через некоторое время в огромной палатке Цезаря собрались все трибуны, офицеры, легаты и писцы.

Первым взял слово Дивитиак, который почему-то напоминал мне изголодавшуюся летучую мышь. Начав свою речь, он в первую очередь попросил держать в строжайшем секрете сам факт этой встречи с ним, а также все им сказанное. На самом же деле вождь эдуев ничуть не сомневался в том, что Ариовист узнает обо всем еще до того, как он закончит свое выступление перед штабом Цезаря. Медленно выговаривая слово за словом, как будто ему приходилось выполнять какую-то невероятно трудную работу, друид рассказывал на кельтском языке о своих бедах. Я же бегло переводил все сказанное.

— Цезарь, с великим прискорбием сообщаю тебе, что Галлия раскололась на две части. Одна часть племен примкнула к арвернам, другая поддерживает нас, эдуев. Вот уже много лет эдуи и арверны ведут между собой ожесточенную борьбу за право называться самым могущественным и влиятельным народом, который мог бы господствовать во всей Галлии. Чтобы одержать окончательную победу над нами, несколько лет назад арверны и секваны призвали к себе на помощь германцев. Сначала через Ренус переправились всего лишь пятнадцать тысяч воинов Ариовиста. Но, пожив на наших землях, германцы быстро поняли, в каком благодатном краю они оказались. И сейчас на территории Галлии бесчинствуют сто двадцать тысяч вооруженных до зубов дикарей. Вместе с нашими союзниками нам не раз приходилось отражать их набеги, в многочисленных битвах мы потеряли множество славных воинов. Но эдуи раз за разом терпели поражение. Почти вся наша знать, члены верховного совета и большая часть всадников пали на поле боя.

С моих слов сидевшие за столами секретари записывали речь Дивитиака. Услышав, как друид говорит о потерях, понесенных кавалерией его племени, я не смог сдержать улыбку. Это была наглая ложь, ведь всего лишь несколько недель назад четыре тысячи всадников из племени эдуев сражались на стороне проконсула провинции Нарбонская Галлия.

— Цезарь, народ эдуев сломлен, — простонал Дивитиак, закатывая глаза. Думаю, в тот момент Цезарь молил всех богов, чтобы друид не бросился перед ним на колени и не начал плакать как ребенок. — Благодаря нашему гостеприимству и прекрасным отношениям с римским народом эдуи до недавнего времени оставались самым могущественным племенем во всей Галлии. Сейчас же мы настолько ослаблены, что сами вынуждены отправлять своих заложников к секванам. Нас заставили поклясться в том, что мы не обратимся за помощью к Риму и будем беспрекословно выполнять все требования германских свевов. Я, Дивитиак, являюсь единственным эдуем, которому удалось тогда бежать. Вот почему я не приносил подобную клятву секванам. Сейчас я не связан ни клятвой, ни заложниками, поэтому имею полное право обратиться за помощью к римскому народу.

Дивитиак сделал небольшую паузу, чтобы дать всем собравшимся в палатке Цезаря возможность осмыслить только что сказанное им. Друид хотел понять, какое действие возымела его речь. Офицеры, легаты и трибуны смотрели на стоявших с опущенными головами секванов, которые были виновны в том, что германцы оказались на территории Галлии.

— Однако сейчас, — продолжил Дивитиак, — секваны, выигравшие с помощью орд Ариовиста множество сражений, оказались в гораздо более затруднительном положении, чем эдуи, потерпевшие не одно тяжелое поражение. После того как вождь германцев отобрал у секванов почти треть принадлежавших им земель, он выдвигает новые требования и хочет получить в свое распоряжение две третьих территории, вот уже многие годы являющейся собственностью наших соседей. И знаешь, Цезарь, зачем ему столько земель? Я отвечу: чтобы на них смогли поселиться двадцать четыре тысячи гарудов, которые несколько недель назад присоединились к Ариовисту.

Во время личной беседы с друидом проконсул велел ему как можно более убедительно описать опасность, которая исходит от гарудов, а также вспомнить события, происшедшие в недалеком прошлом. Дивитиак, конечно же, не осмелился ослушаться Цезаря и продолжал в точности выполнять все его указания: