В Ханое я пояснил Фан Ван Кхаю, что такие неожиданные изменения наносят серьезный ущерб стране. Да и многие другие проекты пошли не так. Не успела компания Singapore Telecom уладить проблемы с пейджинговым проектом, как столкнулась с неприятностями в реализации проекта по созданию мобильной телефонной связи. Вьетнамцы не хотели давать обещанную ранее лицензию, они хотели управлять предприятием сами. Я указал, что Сингапуру пришлось вслед за более развитыми странами приватизировать свои телекоммуникации, чтобы сделать их более конкурентоспособными на международной арене. Единственным способом справиться с жесточайшей конкуренцией было превращение Singapore Telecom в частную компанию, работавшую с иностранными партнерами, которые внедряли самую современную технологию. Фан Ван Кхай понял меня, как и Чан Дык Лыонг, с которым я обсудил тот же круг вопросов.

Мне снова устроили встречу с До Мыой. Как и во время предыдущих встреч, у нас состоялась хорошая дискуссия, но я боялся, что ее влияние снова будет ограниченным. Вьетнамцам потребуется некоторое время, чтобы сбросить с себя коммунистическую смирительную рубашку и начать двигаться свободно и гибко. Но я не сомневаюсь, что, как только это произойдет, вьетнамцы покажут, на что они способны. То умение, с которым они использовали советское оружие, изобретательность, с которой они преодолевали нехватку всего необходимого во время войны, и достижения вьетнамских беженцев в Америке и Франции являются напоминаниями об их значительных достоинствах.

* * *

Я впервые посетил Рангун (ныне Янгон) в апреле 1962 года. Премьер-министр Бирмы (после 1989 года страна стала называться Мьянмой) У Ну попросил генерала У Не Вина встать во главе государства в 1958 году, потому что демократически избранное правительство не могло подавить мятежи и восстания многих национальных меньшинств. После 18 месяцев военного правления были проведены всеобщие выборы. Когда партия У Ну победила на выборах, У Не Вин вернул им бразды правления. Но вскоре У Ну вновь столкнулся с трудностями, и У Не Вин захватил власть в марте 1962 года, как раз накануне моего визита.

В отличие от Коломбо, который я посетил в 1956 году, Рангун казался обветшалым и пришедшим в упадок городом. Он находился под японской оккупацией, и хотя худшего при освобождении города британцами, наступавшими из Бенгалии, удалось избежать, разрушения все же были значительными. У Не Вин тепло принимал Чу и меня в своем доме. Я был смущен, увидев, что дом окружен танками и орудиями. Было очевидно, что У Не Вин не рисковал. Мой визит должен был развеять пропагандистские заявления президента Индонезии Сукарно о том, что образование Малайзии было заговором неоколониалистов. За обедом У Не Вин слушал мои объяснения, но не слишком внимательно. Он был озабочен поддержанием законности и порядка, подавлением восстаний и сохранением целостности Бирмы.

У Не Вин жил в пригороде, в бунгало средних размеров. Он был дружелюбным человеком, как и его жена Кин Мэй Тан (Китти) – весьма живая женщина, бывшая медсестра. Они были образованными, умными людьми и говорили по-английски. Бирма была одной из наиболее обеспеченных стран Юго-Восточной Азии, до войны экспортировала рис и продовольствие. Тем не менее демократическая система правления в стране не работала. Народ Бирмы был многонациональным и разноязыким. Англичане свели в одно государство множество различных народов, живших в разных частях этой страны.

Лозунгом, который У Не Вин выдвинул в качестве идеологической основы Социалистической Республики Бирманский Союз, был «Бирманский путь к социализму». Его политика была простой: добиться самообеспечения и избавиться от индусов и китайцев, прибывших в Бирму вместе с англичанами. Китайцы начали покидать страну еще при У Ну, многие из них осели в Таиланде и Сингапуре. Индийцы, которых англичане набирали на государственную службу, были многочисленны, но и их потихоньку вытесняли.

Мое следующее посещение Рангуна состоялось в мае 1965 года, после участия в конференции азиатских социалистов в Бомбее. У Не Вину понравилась та часть моей речи, в которой я сказал: «Если мы будем смотреть на азиатские проблемы бедности и отсталости через розовые очки западноевропейских социалистов, то наверняка потерпим неудачу». Тогда я еще не знал, насколько решительно он был настроен добиться самодостаточности Бирмы, чтобы как можно меньше общаться с окружающим миром и вернуться к тому романтическому, идиллическому прошлому, когда Бирма была богатой и ни в ком не нуждалась.

Во время этого визита у меня состоялся незабываемый разговор с дворецким в гостинице Strand – пожилым, около 60 лет, индусом, с седеющими волосами и бородой. Он принес мне завтрак и с несчастным и удрученным видом сказал по-английски: «Сэр, сегодня – мой последний день, завтра меня здесь уже не будет». Он сомневался, сможет ли его помощник-бирманец подать мне такой же завтрак: английский чай с молоком и сахаром, поджаренный хлеб и омлет. Я спросил его, почему он хотел уехать. Он ответил: «Я вынужден уехать: родился в Бирме и прожил здесь всю свою жизнь, но правительство хочет, чтобы все индусы уехали. Не могу взять с собой ничего, кроме небольшой суммы денег и личных вещей». Я спросил, куда он едет. «В Индию», – ответил он. Я поинтересовался, были ли у него там родственники, – нет, не было. Его бабушки и дедушки были привезены в Бирму англичанами, а теперь правительство хочет отослать его обратно в Индию. Относительно моего завтрака он оказался прав – на следующий день поднос уже не был таким чистым, а тосты не хрустели.

В тот же день после обеда мы играли с У Не Вином в гольф в бывшем британском гольф-клубе Рангуна. Это было необыкновенная игра. По обе стороны каждой площадки, а также вокруг нас, четырех игроков, стояли солдаты с автоматами, направленными наружу. В те моменты, когда была не его очередь бить по мячу, У Не Вин носил стальную каску. Не без колебаний я поинтересовался, почему он так делал, и один из его министров, участвовавших в игре, что-то пробормотал об угрозе покушения.

Когда У Не Вин посетил Сингапур в 1968 году, мы снова играли в гольф, но он не заботился о безопасности и играл без стальной каски. Когда он снова приехал с визитом в 1974 году, я предложил ему скоординировать нашу политику и договориться с Соединенными Штатами, Советским Союзом и Китаем об их присутствии в регионе, чтобы создать в нем некий баланс сил. Его это совершенно не интересовало – он предпочитал оставить решение этих вопросов сверхдержавам.

В последний раз я посетил Рангун в январе 1986 года. У У Не Вина была новая жена, доктор, хорошо образованная и намного моложе Китти, которая умерла. У Не Вин прекрасно помнил события, случившиеся и 15, и 30 лет назад. За обедом я понял, что, несмотря на 20 лет застоя в экономике Бирмы, он по-прежнему не доверял другим государствам. Он говорил о том, что страна была втянута в борьбу «против тех элементов за пределами Бирмы, которые хотели поживиться за счет страны, насколько это было возможно».

Было грустно видеть, что со времени моего последнего визита в 1965 году Рангун стал выглядеть еще хуже. Новых дорог или зданий не было, всё было в очень плохом состоянии, а на главных дорогах были выбоины. Те немногие автомобили, которые ездили по городу, были 50–60-х годов выпуска. Министры ничего не могли изменить. Выходившая на английском языке газета представляла собой одну полосу, сложенную вчетверо, бирманская газета была несколько толще. Одежда служащих, находившихся у знаменитой пагоды Шве Дагон, была бедной и поношенной. Насколько я смог разглядеть из окна своего автомобиля, полки магазинов были пусты.