на достигнутом. Мы с вами стоим на пороге новой, космической эры! И вступать в неё необходимо всем вместе, одним единым, дружным и высокоинтеллектуальным обществом! Обществом, в котором всё подчинено науке, прогрессу, высочайшему уровню жизни, совершенствованию, покорению космоса! Пройдёт несколько лет, и мы с вами воочию увидим непривычные и чарующие пейзажи других планет! И начало этому уже положено! Сегодня я официально объявляю о старте создания глобальной, общемировой единой сети, в которую объединятся люди и роботы! Сеть, которая сделает все знания мира доступными каждому! Сеть, не нуждающаяся в проводах и розетках! Сеть, управляющаяся силой мысли! Сеть, именуемая «Коллектив 2.0»!

Армия репортёров взорвалась вопросами и блеском фотовспышек, поднялся гул, в котором тонули голоса людей, и Даллес убавил громкость. Секунду он молча смотрел на экран, после чего произнёс:

— Вот теперь мне по-настоящему страшно.

Ноябрь 1953 г. СССР, «Предприятие 3826», подводный город «Нептун», Академия последствий, сверхсекретный сектор профессора Лебедева «Радио Будущего»

Стальные балерины-близнецы синхронно вошли в помещение Расчётно-вычислительного центра, расходясь в стороны, и следом за ними появился Сеченов. Мощная стальная дверь тридцатисантиметровой толщины закрылась за его спиной, надёжно блокируя сектор, и академик направился в личную лабораторию Лебедева. Профессор ждал его в одиночестве, сидя в широком операторском кресле, со всех сторон окружённом новейшей электроникой, жидкокристаллическими мониторами и сенсорными экранами ввода данных. Голову Лебедева венчал нейроинтерфейсный шлем, напрямую соединённый с массивной трёхметровой вертикальной тубой нейрополимерного преобразователя волн. Глаза профессора были закрыты.

— Дима, ты один? — Лебедев скользнул взглядом по стальным близняшкам и посмотрел за спину Сеченова, убеждаясь, что более в лаборатории никого нет. — Это хорошо. Присаживайся.

Он молча кивнул роботу-ассистенту, и тот немедленно прикатил для академика такое же операторское кресло. Сеченов уселся в него и надел на голову второй нейроинтерфейсный шлем, подключаясь к тубе преобразователя.

— Смотри, что я получил час назад. — Лебедев серией коротких касаний дал команду аппаратуре воспроизведения. — Послушай внимательно. Вероятность совпадения модуляции с реальностью — 94,87 процента. Принципиальное содержание смодулированных радиоволн подтверждено теоретическими расчётами.

Операторский шлем принял сигнал от нейрополимера, передал его в наушник, и Сеченов сначала услышал шум эфира, а затем на него обрушился поток информации.

Некоммутативная математика до сих пор оставалась непаханым полем в науке. Даже сам Лебедев признавался, что находится лишь в начале пути. Однако созданный им принцип расчёта и последующей модуляции простейших радиоволн, которые будут с наибольшей вероятностью распространяться в ближайшем будущем, время от времени приносил осмысленную информацию.

Обычно этой информацией оказывалась непритязательная развлекательная музыка, чаще бессмысленный радиошум. Но иногда модуляция давала отрывочную, очень короткую, но вполне понятную имитацию неких новостных передач. Однако такого, как сейчас, слышать ещё не приходилось. Сеченов потрясённо вслушивался в голоса разных дикторов на разных языках, сменяющих друг друга в коротких обрывках радиоволн.

— Я применил фильтры, рассортировал отрывки по смысловым сегментам и занёс всё в расчётно-аналитическую программу, — объяснил Лебедев. — Сейчас ты услышишь результат и увидишь его интерпретацию на экранах.

Профессор коснулся пары сенсоров, и какофония обрывков сменилась чередой более длинных и понятных фраз. Сеченов замер, одновременно слушая голоса и вчитываясь в поток данных, быстро бегущих по широким мониторам.

— Вот эта война, — Лебедев указывал на хронологический график будущего, окрасившийся всплесками ядовито-красных линий смертельной опасности, — произойдёт во Вьетнаме. Вероятность совпадения — пять девяток, 99,999 процента. Дальше ещё несколько, их точно идентифицировать не удалось, там вероятность порядка шестидесяти процентов. Вот это — война в Афганистане. Вероятность тоже пять девяток. Дальше, самый пиковый всплеск, это развал СССР. Пять девяток. Сразу после этого больше десятка войн по всей нашей территории и ещё столько же по миру в разных частях. Вероятности не однородны, точно спрогнозировать не могу. Ещё выше, тут и тут, снова войны. Пять девяток. Судя по словам дикторов, это в какой-то Чечне. Предположительно, это новое административное образование на месте нынешней Чечено-Ингушской АССР. Точнее сказать сложно. После этого всплески перемещаются на юго-восток, они следуют практически непрерывно в районе аравийского полуострова, африканского побережья и далее вглубь континента. В какой-то момент начинаются глобальные эпидемии, но это никак не сказывается на увеличении сплочённости мира. Вот тут и тут — смотри на левый экран, там предположительная интерпретация — ещё две кровавые войны. Потом порядка двадцати слабых всплесков, некая всеобщая блокада, полная изоляция и непрекращающиеся нападки со всех сторон. Затрудняюсь определить, что это, но длится довольно долго. И вот здесь финал.

— Как это — финал? — опешил Сеченов.

— Ядерная война, — хмуро объяснил Лебедев. — Всеобщая. Третья мировая.

— Ошибки быть не может?

— Всё может быть, — Лебедев мрачно пожал плечами. — Это же модуляция. Имитационный расчёт. Но аналитический алгоритм расчёты подтверждает.

— Какова вероятность?

— Девяносто девять и девять в периоде, — ответил профессор. — После этого всплеска я не смог смодулировать никакой активности. Всё обрубается и тишина. Только сильный фон помех. Причины могут быть различны, одна из них — высокое радиоактивное заражение местности.

— Я тебя понял, Алексей… — Сеченов медленно стянул с головы нейрошлем. — Засекреть всё. От всех вообще. Оставь информацию только в нейрополимере, все следы компьютерного кода уничтожь. Я загляну к тебе позже и изучу всё подробно…

Сеченов попрощался с Лебедевым и покинул «Радио Будущего». До самой своей лаборатории он не проронил ни слова, отвечая на приветствия встречных сотрудников рассеянными кивками. Добравшись до комплекса «Челомей», Сеченов заперся у себя, сел в кресло и задумался. Кибернетическая перчатка на его руке зажгла индикатор активации синтезатора речи, и механический голос произнёс:

— Ну? Теперь ты понял, что ждать нельзя?

— Это может быть ошибкой… — без всякой уверенности ответил Сеченов. — Это же имитация… сырая технология…

— А если это не ошибка?! — немедленно возразил механический голос. — Алексей, конечно, иногда слишком увлекается всей этой своей некоммутативностью, но в гениальности ему не откажешь. Как он рассчитал смерть Сталина и крысиную возню его подхалимов, бросившихся делить власть прежде, чем Великий и Ужасный испустил дух?!

— Всё совпало на сто процентов… — опустошённо прошептал Сеченов.

— Вот видишь! — продолжал наседать механический голос. — А теперь скажи мне, что будет, если вдруг, совершенно случайно, Алексей окажется абсолютно прав и на этот раз?! Ну как? Позволим умереть миллиардам ради нашей чувствительной щепетильной натуры?!

С минуту Сеченов ничего не отвечал, глядя перед собой невидящим взором.

— Ты прав, Харитон, — наконец произнёс академик. — Но люди ещё не доросли до добровольного объединения в «Коллектив 2.0». Объединятся далеко не все.

— Так сделай так, чтобы объединились все! — разозлился механический голос. — Сколько мы говорили на эту тему?! У тебя есть все доступные механизмы! Обмани их! Воистину это будет ложь во