– Но ведь мы могли заставить румын подняться, навязать им штыковую и на их спинах ворваться в окопы, – возмутился Кощеев сдержанностью коменданта.

– Как только ты поднял бы своих бойцов, их ждали бы три пулеметных ствола, которые остались в своих гнездах, – охладил его пыл Гродов. – Цепи румын не настолько густы, чтобы их пулеметчики не могли вести огонь.

– И потом, ворвался бы ты в какую-то часть окопов противника… Что дальше? Из штаба флотилии уже сообщили, что в район Тульчи «по наши головы» переброшено до шести тысяч румынских вояк.

– Значит, все-таки зауважали?

– Противник в самом деле зауважал нас. Вот если бы так же нас уважало командование, поскольку уже ясно, что ни одного бойца в подкрепление мы не получим.

– Но через пару дней от моей роты останется только название.

– Именно поэтому тактика наша остается неизменной: «Беречь бойцов и держать позиции». Мы свое уже отгеройствовали, пусть теперь геройствуют румыны, в конце концов, это их земля.

Как раз в это время и ожил телефон. На проводе был сам командующий.

– Погиб наш десант, капитан береговой службы, – оставался контр-адмирал верным своему правилу называть его только так, как это и было положено – «капитаном береговой службы». Негромкий, усталый голос его при этом откровенно дрожал.

– Такое случается: десанты иногда гибнут, – воспользовался его паузой капитан, стараясь не провоцировать на подробности, которые он вполне мог узнать от адъютанта.

– Обиделся, что сформировали группу без тебя и твоих десантников? – уловил его настроение контр-адмирал.

– Всего лишь подумал о том, что тогда сама высадка могла бы оказаться более удачной.

И хотя Гродов снова, из деликатности, не стал интересоваться подробностями сегодняшней операции, командующий уже не мог удержаться от того, чтобы не излить душу.

– Тут вот какое дело, капитан. С самого начала все почему-то пошло не так, как мы планировали. Из-за разных обстоятельств, вместо ночного десантирования, высаживать бойцов пришлось на рассвете. Но румыны уже были начеку. С первых минут боя оба бронекатера попали под артиллерийский и пулеметный огонь. Командир бронекатера номер 134, который должен был высаживать первым, увлекся маневрированием и посадил катер на мель, где тот, превратившись в беззащитную мишень, сразу же загорелся. Другой бронекатер попытался прийти ему на помощь, но, получив повреждения, тоже загорелся[55]. А в результате всего этого кавардака рейдировавшим неподалеку мониторам удалось спасти лишь немногих десантников. За берег никто из них так и не зацепился, плацдарма создать, естественно, не сумели. Словом, после доклада об этой операции я с душевным замиранием вспоминал о том, как мы захватывали плацдарм на мысе Сату-Ноу. Считаю, что когда-нибудь подробности этого десанта будут изучать в военных училищах, в виде классического образца подобных операций.

– Если для вас важно мое мнение по этому поводу, то скажу, что возражений не последует, пусть изучают. Хотя вынужден признать, что на войне случается всякое.

– О твоем рисковом рейде в тыл противника мне тоже доложили, капитан. Поражает то, что, находясь с горсточкой бойцов на земле врага, ты ведешь себя так, как способен вести себя только хозяин положения. Не выживаешь, а диктуешь свои правила войны. Это всегда важно.

– Просто считаю, что если уж взялся за оружие, то воюй, в любой ситуации оставаясь солдатом, – проговорил комендант, прислушиваясь к настораживающему затишью, наступившему после очередной захлебнувшейся атаки румынской пехоты.

– Ты неминуемо задашься вопросом, почему я так долго и не по-командирски говорил с тобой? Да потому, что в том оглушительном потоке сообщений со всех фронтов о поражениях и отступлениях наших войск, хочется остудить душу хотя бы глотком надежды и уверенности. Словом, теперь вся надежда на тебя, Гродов.

– Понял. Уже готов приступить к выполнению. Когда намечена следующая высадка?

– Десантов больше не будет, капитан береговой службы.

– Только потому, что не удался предыдущий? Не стоит расстраиваться. Подберу ребят, отработаем тактику…

– Так или иначе, а к морю флотилия вынуждена будет прорываться с боем. Ситуация меняется с каждым часом. Теперь уже ясно: даже если нам и удалось бы захватить плацдарм в районе Вилково, у той же Переправы…

– А мы его обязательно захватили бы… – непочтительно перебил капитан старшего по званию.

– Все равно, – простил ему эту выходку контр-адмирал, – у нас нет больше сил, чтобы сколько-нибудь долго удерживать еще один плацдарм. Стрелковый корпус Егорова не даст нам больше ни одного бойца. Одесса сама готовится к затяжным боям под своими стенами, Севастополь чуть ли не каждый день бомбят. Так что план действий у нас теперь краткий. Сначала прикрываем отход от реки частей 14-го корпуса, а затем уходим сами, уводя с собой все, что только способно держаться на плаву.

Гродов задумчиво посмотрел на появившегося в блиндаже командира отдельной роты морских пехотинцев Кощеева. Тот вопросительно вскинул подбородок, мол, что там слышно?

– Но тогда возникает вопрос: а сколько нам самим еще нужно продержаться «на плаву» здесь, на плацдарме Сату-Ноу?

– В ночь на семнадцатое отправляем с конвоем все вспомогательные суда, в ночь на девятнадцатое – уходит весь основной боевой состав флотилии. Но, если до этого времени твой десант не продержится, уходить будет очень сложно. Нас будут расстреливать буквально в упор.

– Надо – значит, продержимся до девятнадцатого. Будет такая необходимость, отправимся в еще один рейд вражескими тылами, истребляя подкрепления. Как-никак, а во время прошлого рейда мы потрепали их основательно. После него – ни одной солидной атаки румыны так и не организовали, сплошная имитация активности.

– Значит, штаб флотилии может быть уверенным, что до девятнадцатого июля мыс будет оставаться нашим? И строить свои планы, исходя из этого факта?

– Без приказа не отойдем, товарищ контр-адмирал. Такой гарантии штабу флотилии и штабу Одесской военно-морской базы достаточно?

– Вполне, капитан. В таком случае слушай: поддержку корабельных орудий и бреговой батареи, вплоть до нашего исхода из Рени и Измаила, я тебе гарантирую; гранат, патронов, пару ручных пулеметов и три противотанковых ружья подбросим сегодня же, продовольствия – тоже. Что же касается живой силы…

– …То вся она сейчас на береговой линии, – пришел на помощь командующему Дмитрий.

– Ибо никто не знает, где враг решится на форсирование реки. Притом, что, несмотря на скрытность, отвод от береговой границы сухопутных частей долго под грифом «Секретно» не сохранишь.