— Ты не получишь его, — процедила Млада в пустоту.

Глупо, верно, разговаривать с бестелесным голосом, но она чувствовала: Корибут где-то рядом.

В ответ послышался тихий смех.

— Я могу вернуть его в Явь. Перестать пить его жизнь и отпустить. Если ты станешь мне соратником.

Млада усмехнулась, вспомнив слова Зорена о том, что Корибут не выполняет своих обещаний. Жрецу он тоже много что обещал — и ничего не дал, отобрал даже душу.

— Не морочь мне голову, Корибут. Я никогда не поверю ни единому твоему слову.

Тишина разлилась вокруг, почти осязаемая, живая, словно зверь, который может сожрать тебя. Хозяин поразмыслил, и его голос вновь прокатился между стен.

— Тогда я получу всех вас с потрохами. Сопротивляясь, ты только растягиваешь муки. Подумай последний раз: не лучше ли сразу встать на сторону победителя?

— Ты ещё не победил.

— Ты хочешь убить меня? Как это самонадеянно, — Корибут фыркнул.

— Однажды тебя уже убили. Значит, это возможно снова.

По потолку и стенам поползла исполинская тень, делая их ещё темнее, словно покрывая сажей. Млада по-прежнему не видела Хозяина, но была уверена, что сейчас он смотрит прямо ей в глаза.

— Их было много. А ты одна. Ты с собой-то справиться не можешь. Ходишь по грани.

— Я давно уже справилась с собой. И никакие блага, что ты обещаешь, не заставят меня встать с тобой бок о бок.

— Справилась, говоришь? — очередной смешок. — Давай проверим.

Младу словно резко дёрнули за шиворот. Она только и успела увидеть, как умчалась вдаль распластанная на постели фигура Хальвдана. Исчез замок и город, а вокруг осталась только бесконечная пустота, сокрытая густым серым туманом.

Млада подняла меч, озираясь — что за выходки? И шевельнулось внутри подлое понимание: она никто в этом немирье, где безраздельно властвует Корибут, поворачивает всё, как хочется ему. Но она пришла сюда, а значит, пойдёт до конца.

Лёгкие шаги пронеслись сбоку, колыхнулось марево и снова застыло. Млада развернулась в сторону звука. Никого. Но теперь едва различимый топот раздался со спины.

Тускло сверкнул клинок. Млада остановила удар, выставив предплечье, вывернулась из-под разящего меча и отступила на пару шагов. И не поверила в то, что увидела перед собой.

Покачивая обнажённым мечом в руке и заинтересованно прицениваясь, её обходила она сама. Такая, какой пришла в детинец при осени: та же одежда, тот же нагрудник, сапоги из тонкой кожи и перчатки. Только вот клинок — другой, не Призрак. Девушка остановилась и усмехнулась, блеснув болотно-зелёными глазами. Пробежал по лезвию её меча тусклый блик и, вспыхнув на острие, пропал.

Двойник выжидала недолго, в два прыжка настигла Младу, ударила. Она отскочила, крутанулась в ответной атаке — с лязгом сшиблись клинки. Шаг назад и вбок. Призрак шеркнул по нагруднику девицы, оставил глубокий разрез. И ранил бы, да та успела отклониться. Попыталась ударить в ответ, но не дотянулась.

Млада снова отступила, уже зная, что будет дальше. Она знала все свои приёмы, знала, в каком порядке они пойдут в этой схватке. Но трудность была в том, что и двойник знала всё о ней. И о слабых местах, и о мастерстве. Они могут биться друг с другом вечно, так и не пустив крови.

Но поразмыслить дольше ей не дали. Девица неуловимым движением обогнула её и напала, метя в бок. Млада парировала выхваченным скрамасаксом и кулаком ударила ту промеж глаз. Двойник отшатнулась, слепо моргая, но быстро очухалась и тоже вынула нож. Ни капли крови не пролилось, хоть Млада и была уверена, что сломала ей нос. Если этому порождению Забвения вообще можно навредить.

Двойник рванула с места и заработала обеими оружными руками посноровистее иной мельницы. Млада успевала отбиваться и время от времени принималась теснить противницу, но та, чуть поддавшись, вскоре снова переходила в нападение. С лязгом билась друг о друга закалённая в огне и воде сталь клинков. Сверкали искры и гасли в плотной мгле. Никто не уступал: чёткие и выверенные движения Млады и её двойника не давали никакой возможности одолеть ни одну, ни вторую. Они словно балансировали на чашах весов, и преимущества не было ни за кем.

Но Млада выдыхалась. Воздух всё тяжелее наполнял грудь и не давал ясности в голове. Дыхание — небывалое дело! — сбилось, в горле начинало хрипеть. Рубаха намокла от пота, а кольчуга неимоверным грузом оттянула плечи. И только тогда она, захваченная поединком, вспомнила, что здесь Забвение пьет её силы постоянно. Пусть и по капле, а вытягивает жизнь. Коль увлечься битвой с самой собой, можно и до встречи с Корибутом не дотянуть.

А надо ли биться? — вдруг всплыл в голове простой в своей очевидности вопрос. Она такая, какая есть. В её жизни были и убийства, и трудности, и радость последних седмиц рядом с Хальвданом. Она была арияш — и это не сотрёшь, не забудешь, не вырвешь из души, как бы она ни пыталась. Нужно просто принять это, оставить за спиной, как пройденный путь, на который она не ступит снова. И успокоиться.

Млада опустила меч. Противница вынырнула из тумана, и её клинок прошил грудь насквозь. Не было боли или ощущения удара — только слабый тёмный вихрь пронёсся внутри и растворился в потоке света.

Девушка-двойник отступила и, отдаляясь шаг за шагом, скрылась в курящейся мгле.

Но не успела Млада выдохнуть, как кто-то с неистовой силой обхватил её кольцом рук. Сдавил до хруста в рёбрах. Она рванулась — бесполезно. Дыхание горячее жара, выходящего из кузни, опалило щёку. Млада крепко вцепилась в руки пленителя и пустила в ладони силу Воина. Зашипела плоть. Слетело с чужих губ тихое проклятие, и её отпустили.

Млада развернулась и ударила ножом в пустоту. Корибут решил поиграть с ней, повыматывать. Жаль, времени у неё на долгие забавы не было. И вдвойне сложнее, когда не знаешь правил.

Плотный, точно облака, туман начал рассеиваться, проступила алая полоса недостижимого окоёма, разделяющего похожие друг на друга в своей черноте небо и землю. Плотным кольцом, простираясь в самую даль, Младу окружало бесчисленное войско. Она медленно повернулась, чувствуя себя глупо с мечом и скрамасаксом в руках против этой рати. Но на неё пока никто не нападал. И такому войску позавидовал бы, верно, сам Чернобог.

Здесь были и те твари, которых описывал Ждан, когда они порешили половину Беглицы. И уже знакомые лягухи в числе, не поддающемуся счёту. И ещё бес поймёт кто, словно порождения самых страшных человеческих кошмаров, по сравнению с