Альбан задумался над тем, что отец будет делать дальше. И ответ нашелся легко: он не останется на острове, где ему, безоружному и побежденному, больше нечего делать. Он поплывет к берегу. На запад, к лагерю дефектных. Он будет искать другого своего сына, близнеца Альбана. Сорок седьмого, у которого теперь есть собственное имя — Тристрам.

Тристрам. Что-то в этом имени — или сам факт его существования — глубоко возмущало Альбана.

Он быстро подбежал к неприметной металлической двери в нише стены. Повернул ключ в хорошо смазанном замке и направился по узкому проходу ведущему к озеру. Несколько мгновений спустя он вышел на солнечный свет через другую дверь рядом с полуразрушенной каменной платформой, чуть выше заросшего камышом берега. Затем поднялся на несколько десятков футов по вулканическому конусу. Пепел хрустел у него под ногами. Здесь Альбан остановился и осмотрел озеро. Его зоркие глаза тут же отыскали фигуру отца, плывущего к западному берегу, как он и предполагал.

Он поднял винтовку, взглянул на отца через магнификатор[127]прицела и лениво подумал, что при его меткости, да еще в такую прекрасную, безветренную погоду, почти наверняка попадет в цель даже с расстояния в триста ярдов.

Затем опустил оружие, напоминая самому себе о справедливости и чести. Отец был великим человеком, и умереть он должен достойно — не от выстрела в спину. До заросшего тростником берега отцу оставалось проплыть около полумили. При той скорости, которую он может развить с раненым плечом, на это уйдет не меньше пятнадцати минут. Достаточно времени, чтобы устроить более интересное состязание.

Перебросив винтовку через плечо, Альбан спустился к проторенной тропе, огибающей остров. Вскоре показался небольшой пирс с несколькими лодками. Альбан подошел к ним, выбрал самый легкий и маневренный тридцатифутовый плоскодонный ялик из стекловолокна с подвесным двухтактным мотором. Запрыгнул в него, проверил, хватит ли топлива, и завел двигатель.

Ялик скользил по воде все дальше от берега. Альбан стоял на руле, глядя вперед и ощущая на лице приятный прохладный ветерок. Находясь так низко над водой, разглядеть отца было трудно, но юноша знал, где его искать. И где-то на середине озера, конечно же, различил впереди плывущего человека: размеренные взмахи рук и брызги от ударов ног.

Отец оглянулся на него и тут же нырнул. Альбан чуть уменьшил обороты и повернул южнее. Плывя под водой, отец мог изменить направление. Но нет, он не станет этого делать. Он думает, что его решение плыть, не меняя направления, станет для Альбана неожиданностью.

Интересно, сколько он сможет продержаться без воздуха?

Две минуты спустя — Альбан с трудом поверил в это — отец все-таки вынырнул, как раз в той стороне, где и ожидалось. Но почти на сто ярдов ближе к берегу. Сам Альбан мог бы проплыть и сто пятьдесят, но все равно это было удивительно для такого немолодого уже человека, как отец.

Юноша направил лодку в сторону пловца, быстро сокращая расстояние. А что, если попробовать просто задавить его?

А действительно, почему бы и нет? Это будет интересное состязание. Отец, конечно же, поднырнет и снова будет плыть под водой. Альбан включил полный газ и направил лодку прямо на отца. Тот успел скрыться под водой буквально в последнюю секунду, и Альбан резко повернул руль, направляя катер по крутой дуге в ту точку, где пловец должен вынырнуть.

Он не собирался убивать отца таким способом, хотел просто измотать его, заставить потратить лишние силы.

А самое главное, это еще одна возможность посоревноваться друг с другом.

Пендергаст увидел, что лодка сделала крутой вираж в ту сторону, куда он сам собирался плыть. Он тут же изменил решение и, задержав дыхание, заскользил под водой в другом направлении. Но Альбан притормозил и снова поменял курс, словно читая его мысли.

Читая мысли? Эта идея казалась нелепой… но чтобы объяснить необычные факты, нужно рассматривать и необычные гипотезы. Пендергаст чувствовал, что стоит на пороге открытия. Все нити сплетались в единый узор: необъяснимый характер нью-йоркских убийств; недавняя охота в тоннеле, когда Альбан удивительным образом предугадывал каждый ход беглецов; та гордость, с которой он отозвался о способностях отца; его абсолютная уверенность в том, что Пендергаст не сможет убежать. И наконец, странная цитата из Ницше.

Все это выходило за привычные рамки и выглядело так, будто бы Альбан действительно может читать чужие мысли.

Пендергасту необходим был глоток воздуха. Немедленно. Он вынырнул на поверхность и торопливо вдохнул. Потом осмотрелся и увидел, как Альбан разворачивает лодку на большом расстоянии от него. На лице сына явно читалось удивление или даже испуг.

Нет, он не умел читать мысли. Тут что-то другое. Пендергаст вспомнил, что говорила об Альбане Констанс: некое шестое чувство или, может быть, расширенные возможности одного из пяти известных. Слова Ницше, процитированные сыном, снова прозвучали в его голове — раз, другой. Что они могли означать?

Он нырнул на глубину около трех футов и умышленно поплыл в сторону от берега. Лодка над ним сделала еще один вираж — рев мотора ударил по ушам Пендергаста — и направилась к тому месту, где он должен был всплыть, чтобы набрать в легкие воздуха. Да, именно там он и собирался вынырнуть.

Нет, тут дело не в телепатии. Альбан не мог читать мысли других людей. У него была какая-то иная способность. Что-то большее, чем это, и одновременно — меньшее.

Пендергаст мгновенно изменил решение и показался над водой намного раньше, чем было необходимо. Альбан находился в двадцати футах от него и опять с удивленным видом развернул лодку и надавил на газ. Пендергаст подпустил его ближе, нырнул, пропуская над собой, развернулся в воде и рванулся вверх, зажав в руке немецкий нож. Он с силой воткнул лезвие в днище лодки, расколов тонкое стекловолокно и успев провернуть нож до того, как мчащаяся вперед лодка вырвала оружие у него из руки. Винт прошел всего в нескольких дюймах над головой Пендергаста, обдав его мощной струей воды и жужжа, словно гигантская оса.

Агент вынырнул позади лодки, вдохнул раз, другой, а затем с сумасшедшей скоростью рванул к берегу. Альбану понадобится несколько минут, чтобы справиться с пробоиной, а он сам уже приблизился к береговой отмели, всего лишь в двухстах ярдах от зарослей тростника и камыша.

Пендергаст старался держаться под водой как можно дольше и менял направление неожиданно даже для самого себя, частенько не слушая подсказок интуиции, а порой и вовсе поворачивая в ту сторону откуда только что приплыл. Выныривая, он видел сгорбившегося над пробоиной Альбана. Но как только он появлялся над водой, сын тут же хватался за винтовку и стрелял. Пули шлепали по воде в нескольких дюймах от головы Пендергаста. Снова ныряя, он слышал звук новых выстрелов.