– А почему ты сам не можешь этого сделать? – прошипела она.

– Потому что за мной наблюдают. Ты же им неинтересна. Пока.

– Им?

Он взглянул на нее, а потом, закинув голову назад, рассмеялся так громко, что танцующие рядом обернулись на него. Но когда Ева повернула голову посмотреть, нет ли среди них Грэма, их и дамы уже не было.

* * *

В прозрачном воздухе раннего ноябрьского вечера витали пропитанные дымом запахи взорванного бетона и горящей бумаги. Опустив затянутые в перчатки руки в карманы шерстяного пальто и ощущая там уголки пустого конверта, Ева прогуливалась по Риджентс-Парку в сторону Честер-Террас. До Дома Харли было не так уж далеко, и она уже прекрасно знала этот путь. С собой она несла маленький фонарик с наполовину закрашенным маникюрным лаком стеклом – она время от времени включала его, выхватывая из темноты развалины и воронки на своем пути. Всего неделю назад здесь в огромную воронку упал автобус, полный людей, – водитель не знал, что накануне вечером сюда попала бомба, расколов улицу пополам. Ева держала в руках белый платок, чтобы ее видели автомобилисты, когда она сходила с тротуара. Далекие огни на востоке окрасили горизонт в жуткий оранжевый цвет, ставший вражеской визитной карточкой. Звук шагов Евы эхом разносился по пустой улице; поежившись, она ускорила шаг. Ей всегда казалось, что во время этого задания за ней следят, словно у затемненных окон были глаза, а в трещинах мостовых – уши. Несколько раз ей чудилось, что она видит в сумраке мужчину – крупную фигуру, напоминающую Иржи. Она никогда не приближалась к этой фигуре, не зная, что страшнее: если это окажется он или кто-то другой.

Вдали залаяла собака, заставив ее повернуться. Теперь видеть или слышать в городе домашних питомцев доводилось редко; бо́льшую их часть эвакуировали в более безопасные места. Или усыпили из милосердия, как сказала Фрея, когда Ева совершила ошибку, заметив вслух, как тихо стало в городе.

Она прошла под коринфской аркой с названием улицы; двигаясь вдоль кованой ограды, она положила руку на прутья и принялась считать просветы. Добравшись до третьего, она осторожно взобралась на две ступеньки. Ей показалось почти забавным, что она понятия не имеет, какого цвета дверь, поскольку видела дом только ночью.

Остановившись, она убедилась, что вокруг никого нет, вынула конверт из кармана и просунула его в обитое медью почтовое отверстие посередине двери. Придерживая медную крышку, она дождалась тихого хлопка упавшего на мраморный пол конверта, а затем аккуратно прикрыла ее. Она не шевелилась, пытаясь расслышать звук шагов или еще какой-нибудь признак жизни по ту сторону двери. Как всегда, ей ответила гробовая тишина, которая пугала сильнее крика.

Держась за перила, она вернулась на тротуар с одним-единственным желанием – вернуться в Дом Харли и наполовину опустошить бутылку, ожидавшую ее на прикроватном столике.

– Ева.

Она повернулась, прижав руку к сердцу. Во рту пересохло. Ева протянула руку в темноту, ее пальцы коснулись грубой ткани пальто.

– Грэм?

– Да.

Он ничего больше не произнес, но и не ушел.

Внутри нее боролись радость от того, что она слышит его голос, и испуг вперемешку с удивлением от того, чем вызвано столь внезапное его появление.

– Что ты тут делаешь?

– Я хотел тебя спросить о том же самом.

Чиркнула спичка, и вспыхнувший огонек на мгновение осветил лицо Грэма, пока он прикуривал. Он все еще был в вечернем костюме, галстук – развязан, ворот – расстегнут. Ева на мгновение закрыла глаза и за закрытыми веками увидела его такого, как сейчас.

Она подумала об Алексе и его угрозах, о том, что не могла сказать Грэму правды. Что значила на фоне всей остальной лжи еще одна?

– Я не могла уснуть. Мне нужно было проветриться.

– И мне тоже, – произнес он, и кончик его сигареты засветился оранжевым. – Я любовался архитектурой.

И, может быть, из-за того что она стала столь искушенной во лжи, Ева тут же распознала ее.

– В темноте?

Не выпуская сигареты изо рта, он улыбнулся, словно удивляясь тому, что его подловили.

– Ты знаешь, что Честер-Террас когда-то спроектировал Джон Нэш? К сожалению, Децимус Бертон изменил его планы почти до неузнаваемости. Он натворил такого, что Нэш потребовал снести и заново отстроить всю улицу. К сожалению, все его усилия оказались напрасными.

– Я не знала.

– Ты знаешь, кто здесь живет? – тихо спросил он.

Он стоял рядом, заслоняя ее от холодного ветра, согревая ее.

Она почувствовала облегчение, что ей не придется врать.

– Нет.

– А-а-а, – протянул он, затем затянулся и, бросив окурок на землю, раздавил его ботинком.

– Грэм, – произнесла она, и ее голос звучал чуть громче шепота. – Прошу тебя.

Прошу тебя, вернись ко мне. Прошу тебя, полюби меня снова. Прошу тебя, не уходи от меня. Она ничего из этого не сказала, и лишь одно его имя одиноко повисло в воздухе между ними, прежде чем упасть на землю.

– Тебе нужно домой, – проговорил он нежно, словно знал, насколько безжалостно прозвучат для нее эти слова. – Нас не должны видеть вместе. Я буду держаться в квартале от тебя, чтобы удостовериться, что ты благополучно добралась.

Вместо этого она шагнула к нему, ощутив его дыхание на своем лице. Обвив пальцами его шею, она притянула его к себе. Он не стал сопротивляться, и это простое действие подсказало ей, что он тоже не забыл. Его руки обвились вокруг нее, он прижал ее к себе; его губы, завладевшие ее ртом, были горячи и настойчивы. Она хотела вернуться в их потаенный туннель, в место, где они вверили свою любовь друг другу, но Грэм резко шагнул назад. Еще несколько мгновений он удерживал ее, но затем его руки опустились. Его дыхание участилось, и она представила себе, как над ним поднимаются в холодный воздух облачка пара.

– Тебе нужно идти. Лондон опасен в ночное время. Никогда не знаешь, кто может таиться в темноте.

Уязвленная и смущенная, она повернулась и пошла обратно. Всю дорогу до Дома Харли она слышала за спиной его сбивчивые шаги и постукивание трости.

Даже когда она вошла в квартиру, на ее губах оставался вкус его поцелуя, а на кончиках пальцев – ощущение его тела. Она проигрывала их разговор раз за разом, припомнив, что он спросил ее, кто живет в доме под номером тридцать семь. Она не солгала, сказав, что не знает. Но он совершенно точно знал. Она догадывалась, что ее проверяли и что она – так или иначе – не прошла эту проверку.

В комнате Прешес стояла тишина. Ева на цыпочках прокралась мимо ее двери и аккуратно закрыла за собой дверь. Взяла с прикроватного столика бутылку и открутила пробку, стремясь поскорее погасить свое сознание, сделать так, чтобы не вспоминать поцелуи Грэма и не видеть его лицо. И не гадать, откуда он знал, кто живет в доме тридцать семь по Честер-Террас.