Война в Боснии являлась войной цивилизаций. Три главных участника принадлежали к различным цивилизациям и исповедывали разные религии. За одним частичным исключением, участники второго и третьего уровней в точности следовали цивилизационной модели. Мусульманские страны и организации повсеместно сплачивались в поддержку боснийских мусульман и противостояли хорватам и сербам. Православные страны и организации во всем мире поддерживали сербов и противостояли хорватам и мусульманам. Западные правительства и элиты оказывали содействие хорватам, жестоко критиковали сербов и были в общем-то индифферентны к мусульманам или опасались их. По мере продолжения войны ненависть и раскол между группами углублялись, а их религиозные и цивилизационные идентичности усиливались, причем наиболее заметно – у мусульман. Общие уроки боснийской войны состоят, во-первых, в том, что главные участники войн по линии разлома могут рассчитывать на получение помощи – которая может быть значительной – от своих цивилизационных собратьев; во-вторых, в том, что подобная помощь может оказать существенное влияние на ход войны; и в-третьих, в том, что правительства и народы одной цивилизации не тратят ни материальных, ни человеческих ресурсов для [c.474] того, чтобы помогать вести войну по линии разлома народу, принадлежащему к другой цивилизации.

Единственным частичным исключением в этом цивилизационном раскладе были Соединенные Штаты Америки, чьи лидеры на словах склонялись на сторону мусульман. Однако на практике их поддержка была ограничена. Администрация Клинтона одобрила использование американской воздушной мощи, но не наземных войск для защиты зон безопасности ООН и настаивала на отмене эмбарго на поставки оружия. Она не оказывала серьезного нажима на своих союзников, чтобы те поддержали отмену эмбарго, но закрывала глаза как на поставки Ираном оружия боснийцам, так и на финансирование саудовцами закупок боснийцами вооружений, а в 1994 году США прекратили следить за соблюдением эмбарго 52 . Подобными действиями США восстановили против себя своих союзников и вызвали серьезный – как многие посчитали – кризис в НАТО. После подписания Дейтонских соглашений США дали согласие сотрудничать с Саудовской Аравией и другими мусульманскими странами в обучении и в обеспечении оружием и боевой техникой боснийских вооруженных сил. Таким образом, возникает вопрос: почему во время и после войны именно США оказались единственной страной, которая нарушила цивилизационную модель, и стали единственной немусульманской страной, отстаивавшей интересы боснийских мусульман и действовавшей от их имени вместе с мусульманскими странами? Что объясняет эту аномалию?

Один из возможных ответов заключается в том, что на самом деле это не аномалия, а, скорее, тщательно просчитанная цивилизационная realpolitik. Встав на сторону боснийцев и предлагая, пусть безуспешно, отменить эмбарго, США стремились уменьшить влияние фундаменталистских мусульманских стран, подобных Ирану и Саудовской Аравии, на прежде светских и европейски ориентированных боснийцев. Однако если таковы были их мотивы, почему США не возражали против иранской и саудовской помощи [c.475] и почему с большей энергичностью не добивались отмены эмбарго, что узаконило бы помощь Запада? Почему американские официальные лица публично предупреждали об опасности исламского фундаментализма на Балканах? Альтернативным объяснением поведения Америки является то, что правительство США находилось под давлением своих друзей в исламском мире, среди которых наиболее заметны Турция и Саудовская Аравия, и соглашалось с их просьбами, чтобы сохранить с ними хорошие отношения. Однако коренятся эти отношения в общих интересах, не имеющих отношения к Боснии, и маловероятно, чтобы существующие связи претерпели существенный ущерб из-за неспособности американцев помочь Боснии. Кроме того, такое объяснение не дает ответа на вопрос, почему США неявным образом одобряли громадный поток иранского оружия, направляемого в Боснию, в то время как сами регулярно бросали вызов Ирану на других фронтах, а Саудовская Аравия была соперником Ирана в борьбе за влияние в Боснии.

Хотя соображения цивилизационной realpolitik и способны были сыграть некоторую роль в формировании американского курса, по-видимому, большее влияние имели другие факторы. В любом конфликте за пределами своей страны американцы стремятся определить силы добра и силы зла и встать на сторону первых. Жестокости сербов в начале войны привели к тому, что их изображали как “плохих парней”, которые убивают невинных и творят геноцид, в то время как боснийцам удалось выставить себя в образе беспомощных жертв. На протяжении всей войны американская пресса уделяла мало внимания хорватским и мусульманским этническим чисткам и их военным преступлениям или нарушениям зон безопасности ООН и договоренностей о прекращении огня со стороны боснийских войск. Для американцев боснийцы, по выражению Ребекки Уэст, превратились в “любимчиков, в тот балканский народ, который укоренился в их душах как страдающий и невинный, [c.476] который вечно оказывается жертвой резни и никогда – ее устроителем” 53 .

Американская элита также с благосклонностью отнеслась к боснийцам, потому что ей импонировала идея мультикультурной страны, и на ранних стадиях войны боснийское правительство с успехом эксплуатировало этот образ. На протяжении войны американская политика оставалась неизменно связанной с многоэтнической Боснией, вопреки тому факту, что боснийские сербы и боснийские хорваты в подавляющем большинстве отвергали подобное государственное устройство. Несмотря на то, что создание многоэтнического государства со всей очевидностью невозможно, если – как полагали американцы – одна этническая группа проводит геноцид по отношению другой, в умах американской элиты эти противоречивые представления мирно уживались, рождая глубокое сочувствие борьбе боснийцев. Американский идеализм, страсть к морализированию, гуманистические инстинкты, наивность и невежество относительно Балкан привели, таким образом, к тому, что Америка заняла позицию пробоснийскую и антисербскую. В то же время Босния не представляла существенного интереса с точки зрения обеспечения безопасности США и между этими странами отсутствовала какая-либо культурная связь, поэтому у правительства США не было причин предпринимать сколько-нибудь значительные шаги для помощи боснийцам, за исключением того, чтобы позволить иранцам и саудовцам вооружать их. Не желая признавать войну таковой, какая она была, американское правительство оттолкнуло своих союзников, затянуло кровопролитие и содействовало появлению на Балканах мусульманского государства, на которое огромное влияние имеет Иран. В конечном счете боснийцы испытывали только горечь и разочарование по отношению к США, которые рассуждали возвышенно, но помогали мало, и глубочайшую благодарность к своим мусульманским собратьям, которые предоставили деньги и оружие, ставшие залогом выживания и важных военных побед. [c.477]

“Босния – это наша Испания”, – заметил Бернар-Анри Леви, а саудовский редактор согласился: “Война в Боснии и Герцеговине превратилась в эмоциональный эквивалент борьбы с фашизмом во время гражданской войны в Испании. Тех, кто там погиб, почитают за мучеников, которые старались спасти своих собратьев-мусульман” 54 . Сравнение вполне уместно. По возрасту цивилизаций Босния – для всех Испания. Гражданская война в Испании шла между политическими системами и идеологиями, а боснийская война – война между цивилизациями и религиями. Демократы, коммунисты и фашисты отправлялись в Испанию, чтобы сражаться плечом к плечу со своими идейными товарищами, и демократические, коммунистические и – наиболее активно – фашистские правительства оказывали помощь сражающимся сторонам. Войны в Югославии продемонстрировали схожий пример разнообразной внешней поддержки со стороны западных христиан, православных и мусульман в интересах своих цивилизационных родственников. В процесс оказания помощи оказались глубоко вовлечены ведущие державы православия, ислама и Запада. После четырех лет сражений, с победой сил Франко, гражданская война в Испании окончательно завершилась. Войны среди религиозных общин на Балканах, возможно, стихнут и даже на время приостановятся, но, вероятно, ни одна сторона не одержит полную победу, и никакая победа не будет означать конца вражде. Гражданская война в Испании стала прелюдией ко Второй Мировой войне. Боснийская война является наиболее кровавым эпизодом в продолжающемся столкновении цивилизаций.