Ему снова приснился отец. Какие-то неясные картинки детства, запах скипидара. Потом прыжок через несколько десятилетий – поездка в Рим. Внезапно на Испанской лестнице появляется Мартинссон. Валландер точно знает, что это Мартинссон, хотя тот выглядит как маленький ребенок. Валландер окликает его, но Мартинссон его не слышит. Потом – ничего. Пустота. Сон обрывается.

Он с трудом поднялся с пола, преодолевая боль в спине. Открыл дверь и поплелся в туалет. Пожалуй, ничего в своей жизни он так не ненавидел, как эту парализующую усталость. Тошнотворную, пригибающую к земле. И все более мучительную с каждым годом. Он ополоснул лицо. Потом долго мочился, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале.

В четверть седьмого он выехал в Стуруп. Через полчаса он затормозил на стоянке и пошел в зал прилета, где почти сразу заметил здоровенного Бирча. Тот стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. При виде Валландера его мрачная физиономия расплылась в улыбке.

– И ты здесь?

– Я тебя пожалел. Скучно, думаю, Бирчу одному дожидаться в аэропорту.

– Самолет прилетает вовремя, – сказал Бирч. – Но кофейку попить успеем.

Они направились к буфету.

– Я перекопал все мешки, – сказал Бирч. – Какие-то конверты нашлись, но того, что нам нужно, нет.

– Могу сказать точно – это следствие удача явно не жалует, – сказал Валландер. – Впрочем, я не особо и рассчитывал.

Бирч взял к кофе пирожное и венский хлебец. Валландер заставил себя воздержаться от сдобы.

– Но зато я позвонил одному из наших криминалистов, – продолжил Бирч, ожидая, когда подойдет официантка, чтобы рассчитаться. – Замечательный парень, с фантазией, работать с ним – одно удовольствие. Хокан Тобиассон. Не слышал о нем?

Валландер покачал головой.

– Я с ним долго говорил по телефону. Он сидел в лодке в Эстерсунде и ловил рыбу, но телефон у него был с собой. Кстати, у него пару раз клюнуло, пока мы говорили. А вот что за рыба, я забыл спросить.

В громкоговорителе что-то захрипело, потом послышался искаженный голос. Они прислушались – нет, это был задержавшийся рейс из Марбельи.

– Хокан говорит, что есть много способов вскрыть письмо. Раньше держали письма над паром, чтобы размягчить клей, а потом открывали спицей. Теперь есть более совершенные методы. Он готов был заключить пари, что может вскрыть любое письмо. И сомневался, удастся ли мне потом определить, вскрывалось письмо или нет.

– Конверт, – сказал Валландер, – как нам был нужен этот конверт!

Бирч вытер губы бумажной салфеткой.

– Я все же не совсем понимаю с этим конвертом. И не совсем понимаю, зачем ты приехал. Значит, ты рассматриваешь эту самую Марию Юртберг как важного свидетеля?

Валландер вкратце посвятил его в события последних суток. Он закончил точно в ту секунду, когда самолет подрулил к терминалу и пассажиры начали сходить с трапа. Бирч удивил Валландера – вытащил из кармана лист из блокнота, на котором было крупно написано «Мария Юртберг», и встал в коридоре. Валландер поджидал поодаль.

Мария Юртберг оказалась очень красивой женщиной. Яркие синие глаза, длинные темные волосы. Рюкзак на плече. Валландер вдруг подумал, что она, скорее всего, ничего не знает о гибели Рольфа Хаага. Но Бирч уже начал ей рассказывать. Она недоверчиво качала головой. Бирч перехватил у нее рюкзак и подвел к Валландеру. Другого багажа у нее не было.

– Вас кто-нибудь встречает? – спроси Бирч.

– Нет, я собиралась сесть на автобус.

– Тогда мы вас подвезем. К тому же у нас к вам неотложный разговор, – сказал Валландер. – Где вам удобнее поговорить, в полиции или в фотоателье?

– Значит, это правда? – спросила она. – Рольфа убили?

– Это, к сожалению, правда, – сказал Бирч. – Вы долго работали у него?

– Не особенно. С апреля.

Значит, она вряд ли глубоко потрясена его смертью, подумал Валландер. Если, конечно, у них не было романа.

Она предпочла поехать в ателье.

– Лучше, если она поедет с тобой, – сказал Валландер. – Мне надо позвонить в несколько мест.

– Ты же знаешь, что за рулем звонить не рекомендуется.

Валландер собирался поговорить с Нюбергом. Но когда они выехали на шоссе, решил немного подождать. Сейчас самое важное – что скажет Мария Юртберг.

Через два часа Валландер понял, что из Марии больше ничего вытянуть не удастся. Они сидели в ателье, среди штативов и бумажных экранов. Она, оказывается, вообще не знала, что Рольф собирается ехать фотографировать молодоженов. Он вроде бы говорил, что должен быть на свадьбе в субботу, но она решила, что он приглашен туда как гость. Сама она улетела в Худиксваль в пятницу после обеда. Вернулась в воскресенье, потому что в понедельник они должны были готовить фоторепортаж о новом отделении банка в Треллеборге. Никогда не слышала ни о Малин Скандер, ни о Турбьорне Вернере. Она показала им журнал, куда заносились все съемки. На субботу 17 августа ничего назначено не было. Страница была пустой. Когда Бирч накануне осматривал фотоателье, открыв дверь ключом, найденным в кармане покойного, он просмотрел всю корреспонденцию. Они показали Марии найденное им письмо – она видела его впервые.

– Он сам открывал все письма, – сказала она. – Я помогала только снимать и обрабатывать материал. Больше ничего.

– А мог ли кто-то еще видеть это письмо? – спросил Валландер. – Кто еще здесь бывал, кроме вас и Рольфа? Уборщица?

– Мы убираем сами. А клиенты в контору никогда не заходят.

– Значит, в контору заходите только Рольф и вы?

– И я не захожу. Мне там нечего делать.

– Взлома в последнее время не было?

– Да никогда не было.

– Я просмотрел пластиковые мешки с бумажным мусором, – сказал Бирч, – но конверта от этого письма не нашел.

– Мусор мы выносим по понедельникам. Каждый понедельник. Рольф очень следил за чистотой.

Валландер посмотрел на Бирча. Никаких причин сомневаться в ее словах не было. Они зашли в тупик.

– У Рольфа были враги? – спросил он.

– А почему у него должны быть враги?

– Вам ничего не показалось необычным в его поведении в последнее время? Не был ли он чем-то обеспокоен?

– Нет. Все было как всегда.

– Какие у вас были отношения?

Она поняла, что он имеет в виду, но не обиделась.

– Ничего личного, – ответила она, улыбнувшись. – Нам хорошо работалось, и я многому у него научилась. Я сама хочу быть фотографом.

– Друзья у него были? Подруга?

– Он по характеру одиночка. И я ничего не знаю о его личной жизни. Он, во всяком случае, никогда ничего не говорил. И насчет подружки мне ничего не известно.