– Граф, перестаньте! – потребовала Дафна. – Нашли время и место для ссоры.

– А твое место на кухне, с девками-замарашками, – процедил Довмонт. – Твой дядюшка оказался рехнувшимся преступником, а без него ты ничто – половая тряпка, ноги вытереть и выбросить!

Ошеломленная оскорблением, Дафна не могла произнести ни слова, только беспомощно моргала. Чего она никогда не умела, так это скандалить, ни с женщинами, ни с мужчинами.

– Сам ты вонючая тряпка! – прозвенел голос Марека, от злости окрепший. – Как раз тебя-то из Сильварии выкинули, как никому не нужную дрянь!

– Отребье! – сказал, словно выплюнул, Довмонт.

Его тролли двинулись на хозяйского обидчика. Шельн издала низкий рычащий возглас, и те остановились, с растерянными гримасами на складчатых иззелена-серых физиономиях.

Лунная Мгла произнесла что-то еще, все тем же рычащим гортанным голосом. Не на человеческом языке. Наверное, на тролльем.

Оба отвесили ей поклоны, неожиданно низкие для таких массивных туш, и отступили в сторону, словно происходящее их не касалось.

– Довмонт, если у тебя имеются к Мареку претензии, деритесь с ним на поединке, – лениво протянула Шельн. – По-моему, повод есть, вы друг друга оскорбили. Ребята, заберите у него меч, пусть это будет дуэль на равных. На ножах.

Тролли, не мешкая, выполнили ее распоряжение.

– Да вы что, спятили? – взбешенно поинтересовался обезоруженный Довмонт. – Забыли, кто вам жалованье платит?

– Ваше сиятельство, вы – наш наниматель, а она – Высокая Госпожа, – возразил один из чешуйчатых громил.

– Это ты, сучонок, забыл, кто я такая, – сладко и ненавидяще улыбнулась Шельн. – Как же ты достал меня в Сильварии, эльфийский поганец! Ты даже Гила достал, за это тебе честь и хвала, но за то, что ты достал меня , ты поплатишься.

– Что вы себе позволяете, я же ваш клиент! – голос графа дрогнул. – Я застрахован в «Ювентраэмонстрахе»…

– Очень может быть, но я там уже не работаю.

– Понял? – ощерился Марек, вынимая из ножен эльфийский кинжал с вороненым лезвием.

– Ты не дворянин, чтобы драться со мной, – с отвращением процедил Рофенси, тем не менее положив руку на богато украшенную рукоятку своего кинжала.

– Теперь уже дворянин.

– Каким образом? – скривился граф, решив, что его дурачат.

– Властью ее величества!

Видимо, это была та самая подлость, которой Довмонт от жизни никак не ждал. Он на мгновение смешался, нахмурился, с ненавистью процедил: «Все равно ты смерд и подохнешь смердом», -вытянул из ножен кинжал с золотой насечкой и пошире расставил полусогнутые ноги, принимая боевую стойку.

Марек кинулся на него взбесившейся кошкой, и они закружились на свободном от статуй пространстве в центре зала. Обоих пошатывало: один больной, другой избитый, существенного преимущества ни у кого из них не было. Лезвия вспыхивали в ровном голубоватом свете магических ламп. На полу стали появляться алые кляксы, их становилось все больше, под ногами у дерущихся они размазывались, пачкая плиты. И Марек, и Довмонт дышали хрипло и тяжело.

– Остановите их! – попросила Дафна, повернувшись к Шельн. – Скажите троллям, чтобы их разняли, они же убьют друг друга!

– Вот и славно, – та безмятежно улыбнулась, словно стояла посреди халедского пляжа, подставив лицо горячим и ласковым солнечным лучам. – Я давно мечтала прикончить это сиятельное дрянцо норг Рофенси. Как он мне досаждал, когда мы ездили за ним в чаролесье, – это было нечто из ряда вон! Еще и жалобу на нас с Раймутом накатал в благодарность за свое спасение. А против твоего Марека у меня нет ничего личного, и я нахожу его симпатичным, но его смерть огорчит моего врага, поэтому дело того стоит.

– Это же не по-человечески!-беспомощно возразила Дафна, с нарастающим ужасом глядя на дуэлянтов. Те истекали кровью и шатались, как пьяные, вот-вот упадут, но кинжалов из рук не выпускали.

– Вы, люди, почему-то всегда настаиваете, чтобы все остальные вели себя с вами по-человечески, -с философским спокойствием заметила Лунная Мгла. – Можно подумать, от вас кто-то требует, чтобы вы вели себя как гномы, или как тролли, или как дриады! Вас послушать – все-то должны под вас подстраиваться. Посмотри на этих двух паршивцев, которые на три четверти люди, на четверть эльфы: они сейчас ведут себя, как дикие животные, и если их начнут разнимать, им это совсем не понравится.

– Я думала, вы человек, – произнесла Дафна чужим слабеющим голосом, глядя, как Марек и Довмонт, израненные, оседают на пол.

Марека хватило на еще один последний рывок, и он всадил вороненый нож под ребра Рофенси, а потом упал рядом с захрипевшим противником.

Освободившись от оцепенения, Дафна бросилась к нему: надо перевязать раны и поскорее найти лекаря.

Он был в сознании, даже попытался улыбнуться ей – наверное, по-мальчишески гордился своей победой, а Довмонт затих, его голубые глаза мертво поблескивали из-под прикрытых век, отражая свет ламп.

– Дайте мне, пожалуйста, ваш шарф, – попросила Дафна, взглянув на Шельн. – И позовите сюда кого-нибудь. Вы же раньше хорошо к нему относились!

– Не дам и не позову. Он истечет кровью… Очень недурственно, Гил будет опечален, когда об этом узнает. Темные эльфы истребили весь мой клан -мы, видишь ли, ими питались, а им это не нравилось. Гилаэртис не захотел с этим мириться, он всегда таким был – не желал мириться с тем, что ему не по нраву. Затеял против нас самую настоящую войну, и в результате я осталась одна. Что ж, надеюсь, смерть Марека принесет ему боль и тоску, или хотя бы въедливую, как запах краски, печаль на несколько дней, или, за неимением лучшего, на некоторое время испортит ему настроение. Если увидишь Гила, скажи, что это гостинец от последней из клана Тхаориэнго. Я хоть на грош, но отыгралась! Идемте, мальчики.

Покачивая бедрами, Шельн пошла к выходу из зала. Тролли в черной клепаной коже, грузные, но ловкие, повалили за ней.

– Она ифлайгри, – сдавленным голосом объяснил Марек. – А, ты же не знала… Если что, иди к моим родителям, будешь жить у них. Скажи, что я так захотел, но они и сами это предложат, они всегда тебя любили.

Его рубашка, превратившаяся в лохмотья, насквозь пропиталась кровью – все мокрое, липкое, багровое. Даже не понять, откуда течет. Ранений несколько, руки тоже в порезах.

Подобрав валявшийся на полу кинжал Довмонта, Дафна надрезала и оторвала подол своего платья. Самый низ испачкан, а то, что повыше, годится на бинты.

– Сможешь чуть-чуть приподняться, чтобы я перевязала?

Не смог. То ли это оказалось слишком больно, то ли сил не хватило.

Чтобы унять кровотечение, нужно прижать поврежденный сосуд… Но как это сделать, если пострадавший сплошь исполосован?

– Так хотелось еще раз побывать в чаролесье… Там красиво. Не унывай, ладно? И скажи маме с папой, что я за все, что было не так, прошу у них прощения.