— Да, так будет лучше. Тут слишком много любительниц совать нос не в свои дела.

— Хочу сказать тебе, Лайза Кобб, что мне нет дела, родственница ли ты того, кого убили, — насмешливо фыркнула первая из женщин в очереди. — Не распускай язык и не забывай: я могу покупать рыбу и в другой лавке.

— Ты приходишь сюда, потому что я даю тебе в кредит, чего никто, кроме меня, не делает, Мейзи Стилуэлл. Советую тебе тоже не забывать это, — резко бросила в ее сторону Лайза Кобб, затем, повернувшись, громко крикнула в открытую дверь, чтобы кто-нибудь вышел и заменил ее за прилавком.

После этого она провела Питта в душную, пахнущую рыбой заднюю комнату.

— Ну, говорите, что вам надо?

— Двадцать лет назад вы находились в услужении в загородном доме лорда Энстиса, не так ли?

— Да, я служила у них в эти годы, — осторожно согласилась она. — Ну и что из этого?

— Что там произошло? Только поподробней.

— Когда леди Энстис умерла, Роза, ее горничная, взяла кое-что из вещей леди. Ей их дали на память, в этом нет ничего дурного, — ответила Лайза. — Когда Роза умерла, а это было три года назад, вещи перешли ко мне. В них оказалось письмо. Любовное, очень страстное, как говорят. — Толстые губы Лайзы скривились в насмешливой улыбке. — Не знала, что господа пишут друг другу такие письма.

— А как получилось, что вы отдали его Уимсу?

Глаза Лайзы были проницательны и много видели.

— Я не давала ему письмо. Во всяком случае, не всё. Там было две страницы. Я продала ему одну, а другую оставила себе.

Питт почувствовал волнение.

— Вы оставили вторую страницу у себя?

Лайза внимательно посмотрела на инспектора.

— Да, а что? Вы хотите ее видеть? Это будет стоить вам… можете получить копию за пять гиней.

— Столько же вам заплатил Уимс, не так ли?

— Почему вы спрашиваете?

— Странно. Это хорошая цена. Дайте мне взглянуть на письмо. Если оно чего-либо стоит, я дам вам пять гиней.

— Покажите деньги. Что-то не похоже, чтобы у вас нашлось столько.

Питт предполагал, что за информацию придется платить, хотя не думал, что все деньги придется отдать одному человеку. Однако он все больше убеждался, что это письмо — всему разгадка. Он выудил из карманов золотую гинею, шесть монет по полгинеи и пригоршню крон, шиллингов и шестипенсовиков. Он держал их в ладони так, чтобы она видела их, но дотянуться не могла.

— Я принесу вам письмо, — сказала Лайза Кобб, бросив на него острый взгляд, и исчезла в задней комнате.

Через несколько минут женщина вернулась. Письмо она держала в одной руке, а вторую протянула за деньгами.

Питт, предварительно пересчитав деньги, отдал их ей и сам быстро схватил письмо. Развернув его, он прежде всего обратил внимание на почерк — твердый, волевой. Бесспорно, письмо писал очень эмоциональный человек.

Шолто, любовь моя!

Мы познали редкую и возвышенную страсть, испытать которую не дано никому, кроме нас с тобой. Мы не можем ни потерять ее, ни позволить отнять ее у нас. Вспоминая часы, проведенные вместе, я осознаю всю ее утонченную изысканность для души и тела. Я никому не позволю лишить меня ее экстаза.

Будь смелым! Не бойся и храни нашу тайну глубоко в своем сердце. Вспоминай о ней, как вспоминаю я в долгие часы одиночества. Думай о том, что было и что будет.

На этом письмо обрывалось, никакой подписи. За этой страницей, бесспорно, должна была следовать по меньшей мере еще одна.

Питт сжал письмо в руке. Это было страстное любовное послание, лишенное стыдливой скромности и трепетных ожиданий. Казалось, Лора Энстис была женщиной, сжигаемой страстью, уверенной в себе, своевольной и не допускающей и мысли, что ее любовь может быть безответной.

Теперь Томас понимал, как потрясло женщину то, что Байэм отверг ее, как страшно воздействовал его отказ на психическое состояние Лоры Энстис и в какую тяжелую меланхолию он ее вверг. Получи Байэм это письмо, самоубийство леди Энстис не было бы для него такой неожиданностью.

— Эй, верните письмо. Вы уже прочитали его, хватит.

Неужели Лора Энстис была человеком, живущим в мире своих фантазий? Письмо свидетельствует о том, что они с Байэмом были любовниками, между ними была физическая близость. Любой, кто прочитает это послание, не поставит это под сомнение. Видел ли Энстис письмо и, возможно, другие, похожие на него?

— Нет, — ровным голосом ответил Лайзе Питт. — Это важная улика в деле об убийстве. Пока я подержу это у себя.

— Ах ты, подлый воришка! — Лайза бросилась на инспектора, но тот был выше и сильнее. Сжав свободную руку в кулак, он достойно встретил ее выпад. Со злобным удивлением Лайза отступила. — Оно мое, — процедила она сквозь зубы.

— Это письмо не было отправлено вам почтой, и поэтому оно продолжает оставаться собственностью леди Энстис, — возразил Питт. — Поскольку та мертва, оно предположительно является собственностью наследников.

Губы Лайзы недобро скривились в презрительной усмешке.

— Значит, вы отдадите его лорду, не так ли? И ручаюсь — за деньги. Не очень умно придумано. Думаете, я сама не смогла бы предложить письмо ему, если бы все было так просто? Я знаю его, а вы не знаете. Он никогда вам не заплатит. Скорее хлыста от него дождетесь.

— Я передам письмо в полицию. Я — полицейский, инспектор Питт. Когда расследование будет закончено и вы заглянете к нам на Боу-стрит, можете попробовать получить его обратно.

Сказав это, Питт повернулся кругом и вышел, слыша, как вслед ему несутся нелестные эпитеты и брань.

Питт поспешил протиснуться сквозь возбужденную толпу любопытствующих покупательниц и был счастлив, увидев за углом неогороженный сквер. Тот напоминал ему, что, кроме человеческой алчности и ненависти, с которой он столкнулся в рыбной лавке, существуют такие простые и добрые вещи, как зеленая листва на фоне ясного неба.

Письмо Лоры Энстис позволило ему понять, почему Байэм более двух лет покорно платил Уимсу за молчание. Нет, это не была невинная влюбленность двух молодых людей, как он полагал, — во всяком случае, со стороны Лоры, — и любой беспристрастный человек, прочитав это письмо, тоже убедился бы в этом.

В возможной ненависти Энстиса к Байэму тоже нет ничего странного. Какую нечеловеческую выдержку и всепрощение надо было иметь, чтобы не считать себя преданным, — и кем же? Женой, охваченной неуемной страстью к твоему верному и самому близкому другу и гостю в твоем доме.

Сквер по диагонали пересекала дорожка. Впереди Питта шли две парочки, погруженные в разговор; третья же, остановившись, о чем-то сердито спорила. У мужчины от гнева покраснело лицо, в руке он сжимал трость и, споря, взмахивал ею, разрезая воздух. Женщина тоже была в состоянии крайнего возбуждения, но чувствовалось, что ссора в какой-то степени доставляет ей удовольствие и она намерена и далее сердить своего спутника. Но мужчина вдруг повернулся и пошел прочь. Проходя мимо распустившегося куста, он с яростью одним ударом трости словно срезал цветущую ветку. Его действия были столь неожиданны и непредсказуемы, что Питт остолбенел от удивления.