жил ты лишь для себя любимого. А чем же ты пожертвовал ради других, ради хоккея как смысла твоей жизни? Перешагнул через себя? Встретил испытания достойно и остался после пережитого человеком, а не бездушной машиной? Вот, что ценится и имеет истинный смысл. Готовься, придется через многое пройти. Где-то повезет, где-то придется пахать. Будь готов к этому. Лучшим быть тяжело. И не факт, что ты таковым станешь. Но ты всеми силами постараешься доказать, что достоин – всем и самому себе. Тебя будут ругать, ненавидеть, презирать, ломать, а ты будь собой, что бы там ни говорили и ни делали. Только себя переоценишь, и ты в пролете. Причем сначала будут мысли, что лучше и быть не может, но это всего лишь ширма перед забвением. Свернешь с дорожки и не заметишь, как ни на что не годен. Вернуться будет трудно, практически невозможно. А иногда надо принимать тяжелые решения, что пора заканчивать. Спорт – это, конечно, хорошо, но он имеет свойство резко исчезать из жизни людей, что ему преданы. Он окрыляет и одновременно замыливает глаза. Поэтому всегда должен быть запасной вариант. В жизни должно остаться что-то на замену хоккею, если с ним придется попрощаться. Позаботься об этом. Обрисованный мной путь тяжел. Миллионы, миллиарды вероятностей того, чем все может обернуться. Нужный момент не упустить – вот главная суперсила. Твоя жизнь целиком и полностью в твоих руках: ты можешь стать великим хоккеистом, легендой, а можешь оказаться крепким середняком. Первый может быть несчастлив и одинок, а второй – наоборот. Но одно скажу точно: хоккей не уйдет из твоей жизни, мой друг, – Человек успел увидеть как расцвет, так и завершение карьеры пацана, но распространяться о последнем не стал.

Маленький хоккеист внимал каждому слову незнакомца, причем многое не понимал, но верил, что со временем постигнет абсолютно все. Время словно замедлилось: речь произнесена объемная, а Митяев-старший все еще собирает шайбы. Арсений и слова в ответ вымолвить не мог, пытаясь заглянуть в будущее. Человек сказал многое.

– А теперь, чемпион, закрой глаза и представь свою заветную мечту, о которой ты мне рассказал, – произнес Человек.

Юный форвард подчинился.

– Ага, – звонко объявил Сеня, закрыв глаза и ожидая, что сейчас таинственный волшебник исполнит его сокровенное желание.

– Представил? Так все и будет, – щелкнул пальцами Человек.

Мальчик открыл глаза – незнакомец исчез. Арсений в замешательстве огляделся. Не мог же он все это нафантазировать? Именно тогда мальчуган понял, чего хочет в этой жизни – играть еще. Еще и еще.

Даже если ты попробовал хоккей на вкус всего-то минуту-другую, ты в его плену. А все потому, что эта игра зиждется на лучших элементах всех популярных видов спорта: скорость, выносливость, техника, борьба, реакция – сердце и разум пополам. Лучшее, что только можно придумать и от чего нельзя отказаться. Высшее наслаждение…

Давно это было. Будто в прошлой жизни…

Арс резко проснулся, ибо причины пробудиться – весомее некуда.

***

Суббота, 17 декабря 2011 года, раннее утро.

Гостиница, что на три четверти занята приезжими хоккеистами, спит глубоким сном. Ни шороха, ни звука. Я решил не нарушать утреннюю идиллию. Приятно наконец-таки оказаться в тишине и умиротворении.

«Ну вот, теперь все в ажуре», – подумал я. Все позади – можно расслабиться.

Я на цыпочках прошел в комнату. В той же позе, что и перед моим уходом, на своей кровати лежал Степанчук. Надеюсь, он ничего не заметил из того, что здесь творилось. Я разделся и улегся на холодную постель, накрылся ледяными одеялами и закрыл глаза, понимая, что абсолютно выбился из сил и через секунду-другую погружусь в сон. Я мгновенно ощутил легкую дремоту. Она подобна пенке от кофе, к которой прикасаешься губами, прежде чем испить сам напиток… Как вдруг совершенно несвязные, громкие и назойливые пиликанья издал мой телефон. Это будильник – пора вставать. Что ж за мука?

Мои глаза распахнулись от неожиданности. Как на пружине мой торс поднял с кровати все остальное. Ни простыня, ни подушка, ни одеяла даже прогреться от тепла моего тела не успели. От трезвонящих телефонных звуков уши в трубочку сворачиваются, а тренеру хоть бы хны: он даже с места не сдвинулся, лишь стал похрапывать чуть тише. Но я-то знал наизусть, что от меня требуется: «Есть, сэр. Да, сэр. Конечно, сэр. Не вставайте, сэр. Я прекрасно знаю, что делать, сэр», – думал я, показывая Степанчуку язык.

Кровать тянула меня обратно в свои объятия со страшной силой: «Да пошла ты!» – мысленно прорычал я. Через щели в деревянной оконной раме в комнату пробиралась прохлада – хотелось скорее одеться. Я успел осмотреть повязку на груди – на удивление с ней все в порядке. Хотя наклоняться все еще слегка больно, а наклонялся я к сумке, в которой лежал мой персональный свисток. Им я пользовался не только в хоккейной школе, но и в школе обычной – судил волейбол на физкультуре (единственное, что мне нравится на физкультуре).

По жутко трескучему линолеуму, который только что вымыла комендант, я направился в сторону соседнего блока. С каждым метром я шагал все быстрее, предвкушая грандиозный спектакль, что я планомерно устраивал после тренировок и проигранных матчей. Однако сегодня он будет кардинально отличаться от прежних, ибо для большей части команды я якобы не осведомлен о тусе. Зная хоккеистов, я даю беспроигрышную вероятность того, что они попытаются скрыть очевидное. Притом многие явно не в курсе, что шестерка избранных еще и сбежала из гостиницы и вляпалась в неприятности. Такой расклад сил интригует – ситуацией можно манипулировать вечно. Знание всего произошедшего (со всеми щекотливыми и компрометирующими подробностями) дает мне карт-бланш, отчего с виновниками бессонной ночки можно обращаться как душе угодно. Однако ночные события натолкнули меня на мысли отойти от всего, что я совершал раньше. Я не мог позволить себе выручить парней только ради собственной выгоды, последующих интриг, шантажа и провокаций. В момент, когда все вскрылось и когда я принял решение о своем крестовом походе, я ни секунды не помышлял о корысти. Неужели мне теперь не интересен грандиозный эксперимент, что я затеял, когда угодил в хоккейную школу? Кажется, сейчас я узнаю, стою ли чего-то, достоин ли я настоящего уважения, либо я все тот же, кем и был. Но без театральности все равно никуда – я был бы не я, если б не сделал того, что сделал.

Я протиснулся в одну из комнат через скрипучую дверь так, чтоб сильно не впускать внутрь свет из