* * *

Отоспаться так и не удалось – даже в грузовике на обратном пути не вздремнул. А так… пока доехали, пока добрался до дома, пока то, пока се… В общем, пора уже было везти очередную смену на точку. В общем, я только побрился и умылся, чтобы бодрости себе прибавить, после чего мы втроем – Настя, Федька и я – загрузились в «блиц» и поехали к ангару со снегоходами. Ивана сегодня не было – у него дела на Ферме были, а его за рулем третьей машины подменила Настя: все равно полеты на неопределенное время закончились.

Пока расчехляли и заводили свою технику, подъехали «упроды» – те самые, которых мы на прошлой неделе с точки забирали. Ну да, всего две смены, секретность и все такое. Опять тот же самый «штайр», груз в мешках, который мы быстро распределили по саням-прицепам, уже все привычно и знакомо.

Пока грузились, зевал так, что боялся за свою нижнюю челюсть – как бы не вывихнуть, но когда все расселись по машинам и мы поехали – проморгался как-то, сошел сон. Погода была не слишком холодной, снег был плотным и тяжелым, снегоходы по нему катили как по дороге, без всякого напряжения – не поездка, а чистое удовольствие. Разве что ориентироваться было трудновато: снег вновь повалил густо, хлопьями, закрывая пейзаж.

Парень, сидевший у меня за спиной, был молчаливым, только время от времени что-то насвистывал, так что думать мне никто не мешал. А дорога всегда к размышлениям располагает.

Два дела у меня осталось основных – Кирюха и поездка к Тьме. Если я все верно рассчитал, то смогу подтвердить самому себе свою же теорию о том, почему все случилось так, как случилось, почему люди поступали так, как они поступали, и что делать мне, когда настанет время это делать. Я вообще-то это уже и так знаю, но хочется все же подтверждения – хотя бы для того, чтобы, делая, не оставлять места для теории о том, что ты сейчас совершенно непоправимо косячишь. Уверенность нужна, настоящая уверенность.

«Точку» сначала обнаружил по запаху – дымком тянуло, эдак приятно, по-домашнему как-то. Потом уже сквозь густой снегопад проступили очертания сруба, столбиков проволочного забора, ну и моего сарайчика чуть поодаль.

Нас услышали: оба бойца из нынешней смены вышли из сруба, один из них направился к воротам, пропуская нас. Я обратил внимание на то, что по территории везде прочищены и чуть ли не утрамбованы проходы, – видать, бойцы сами себе занятие искали.

Нас накормили лосятиной, и я заподозрил, что подстрелили как раз того зверя, что мы во время полета заметили. Жалко, конечно, но что делать, зато салат из кубиков этой самой лосятины вперемешку с луком и солеными огурцами получился очень даже ничего.

– Варить разве что задолбались, – пояснил худой темноволосый парень – тот, что в прошлый раз со мной ехал. – Часов шесть на малом огне, а на этой печке сделать малый огонь… – Он хмыкнул, покосившись на простенькую дровяную печку. – Но нормально получилось, даже шашлык жарили.

– Ага, отлично, – подтвердил Федька, стоя наворачивавший салат из большой миски. – Водочки бы еще под нее…

– Не, водки нет, и даже если бы была, то не сознались бы: запрет полный, – усмехнулся темноволосый.

– Да, мне надо в сарайчик заглянуть, – обратился я ко всем разом.

– Не-не-не-не! – сразу же запротестовал крепкий рыжий парень из новой смены. – Туда даже близко нельзя, приказ Милославского! Ни ногой!

Они туда и не ходили, это я видел. Веревочный заборчик вокруг на месте – и ни единого следа в ту сторону, даже сугроб, ограничивающий тропинку, был целым и ничем не порушенным.

– Это вам нельзя, и Милославскому нельзя, а мне можно, – сказал я, запахивая полушубок. – Даже нужно. Это моя дыра – я через нее провалился и кое-что там забыл. А вот вам точно не надо: на вас это место не настроено. – И вышел из сруба.

Выбежали за мной трое из четверых, но, как я и полагал, оттаскивать меня не стали. Что-то знали, что-то подозревали, ну и растерялись малость. Рыжий лишь сказал:

– Нам рапорт придется составить!

– Все верно, – кивнул я ему. – Обязательно. Я и сам профессору скажу. Я сейчас…

Перебрался через веревку и, увязая чуть не по пояс в снегу, кое-как протолкался к сарайчику, заглянул внутрь.

Точно, чувствую я здесь что-то. Словно веревка привязана к душе и что-то за эту веревку аккуратно так тянет. Это мое место, точно, никаких сомнений. Не обойтись здесь без меня.

– Долго там еще? – с беспокойством крикнул рыжий.

– Иду уже!

Зашел внутрь, протянул руку к швеллеру над головой – точно, вот она, отвертка моя. Взял, перекинул в левую руку, а правую быстро сунул за пазуху, вытащил оттуда увесистый металлический предмет и сунул на место отвертки, стоймя, почувствовав, как прихватился к стенке сарая магнит, выдранный из громкоговорителя. Все, можно идти.

– Это что? – уставился рыжий на отвертку, когда я проделал по сугробу весь путь от сарая до дорожки.

– Отвертка крестовая, – пояснил я, повертев ей у него перед носом. – Тут таких нет и не будет. Я сюда с набором инструмента провалился, но вот эту здесь забыл, – добавил я для окончательного формирования картины у него в голове.

– Ничего там не нарушил? – спросил он, на всякий случай, похоже.

– Я ничего не могу нарушить. А вот вы не лазьте. Это Милославский верно сказал. И в рапорте отметь. Ладно, давайте обратно грузиться, а то что-то так сыпать начинает, что скоро на пять метров видно не будет. А так хоть по своим следам обратно выйдем.

* * *

К Валиеву Тенго меня не пускал. Не наотрез, а мотивируя как-то загадочно:

– Успеешь, подожди, у тебя же не горит. Пока его по другим делам крутят – не лезь в собачью свадьбу. Можно будет – сам тебя позову: ты же знаешь, что у меня в твоих делах тоже интерес есть.

– Когда?

– Скоро. Сам поймешь. Увидишь, – отвечал он категоричными рублеными фразами.

– Ладно. А с гидрокостюмом что?

– Нашел я тебе гидрокостюм, – загордился он. – Гидрокомбинезон называется. А вот дыхательного аппарата нет, надо искать.

– Простенький дыхательный у нас есть, по нашим задачам хватит! – обрадовался я. – Мне бы просто в воду в теплом чем-то лезть, остальное нормально.

– Так, да? Тогда… – Тенго задумался. – Тогда можем в понедельник.

– Ты тоже поедешь?

– А ты как думал? – удивился он вопросу, после чего «включил акцент»: – Мне интересно, да? Да и не даст никто технику просто так, без меня не обойдешься. Слушай, когда в гости позовешь?

– Да хоть щас приходи, – удивился я вопросу. – Или давай я в субботу ребрышки зажарю – мне как раз мангал доделать должны.

– О, обживаешься! – засмеялся он. – Как Настя?

А Настя отлично, на самом деле. Появление дома, пусть пока и с неопределенным статусом, всколыхнуло в ней некие ранее неизведанные ментальные уровни. В ней неожиданно проснулась прилежная домохозяйка, которая неустанно драила этот самый дом, которая отчаянно пыталась наполнить его какими-то вещами, создающими ту самую житейскую ауру, которая и делает жилье домом. Я было хотел намекнуть ей на то, что это может оказаться очень временным местом и, может быть, нет смысла вкладывать столько сил и денег в его оборудование, но потом говорить этого все же не стал – сообразил, что это ее способ бороться с нервным ожиданием. Ожиданием того, что приближается, того момента, когда действительно придется решать. И хорошо, если только решать.