ушли. Жаль, что в переносном смысле этого слова. И их предстояло долго и упорно выковыривать.

Я, как и было уговорено с Борегаром, появился тогда, когда губернатор Пикенс уже был на месте. Забавно, однако. Особняк и окрестности напичканы охраной, словно гусь яблоками, но всё же просьба прийти чуточку позже, чтобы Пьер Борегар имел возможность «настроить мистера Пикенса на предстоящую беседу». Впрочем, никаких возражений не имелось, да к тому же, если бы что-то не то говорилось, то один из моих «диких» непременно бы доложил. Ага, только так и никак иначе. Эти ирландские головорезы до сих пор были крайне недоверчивы ко всем, кто был не из их круга. Стоило ли это исправлять? В ближайшее время точно нет, недоверчивость в нынешних условиях – крайне полезная карта, которую стоит разыгрывать. Ведь меня они после Чарльстона и Александрии числили не просто за щедрого и выполняющего обязательства нанимателя, но словно бы за одного их людей «своей крови». В несколько меньшей степени это же относилось к моим друзьям. Кельты, тут нет ничего удивительного. Клановость, обособленность, недоверие ко всем иным. Недаром они и к началу XXI века в Америке по большей части так и живут отдельными структурами, почти не растворяясь, сохраняя исконную самобытность.

В любом случае, когда я постучал в дверь особняка, мне открыл один из них, по фамилии О’Райвен. Имени его я банально не помнил, но тут достаточно и фамилии, равно как и общего узнавания.

– О’Райвен?

– Всё тихо, командир. Чужих вокруг не заметили, внутри тоже… хорошо. – Это так он сообщает, что в разговорах Борегара и Пикенса не было ничего мне вредного. И лишь потом переводит взгляд на Смита. – Майор. Чего прикажете?

Этот вопрос явно ко мне. Но приказов особых нет, разве что закрыть дверь и остаться поблизости. Ну а мы с Джонни проходим внутрь дома, следуя за ещё одним «диким», который сейчас играет роль проводника. Хотя планировка особняка мне и без того знакома, однако правила приличия надо чтить, куда ж без них!

Кабинет. Привычное место, где вполне пристойно беседовать в чисто мужской компании на важные темы. Именно там и находятся Борегар с Пикенсом. Перед нами открывается дверь, заходим внутрь, приветствуя обоих. И с еле слышным скрипом дверь закрывается, отрезая нас от находящегося там, снаружи. Что ж, пришла пора поговорить. О делах важных, неотложных, от которых отстраняться – себе дороже. И лишь несколько общих фраз ради начала разговора. Вопросы о здоровье, семьях, обстановке в Северной Каролине, на которые следуют вполне стандартные, ожидаемые ответы. Но вот прелюдия подходит к концу, уступая место сути сегодняшней встречи. И первые слова звучат от Борегара, как от «хозяина» дома.

– Мы многое потеряли за прошедшие два месяца, джентльмены, хотя многие считают, что, напротив, многое приобрели. Конфедерация потеряла…

– Миссури, Кентукки, Индейская Территория – это что, потери? – добродушно хмыкнул Пикенс, выпуская в потолок струю сигарного дыма. – Булл-Ран, при котором вы одержали блистательную победу, позволил этого достичь. И благодаря нашим общим усилиям Север не может установить блокаду наших портов, товары идут к нам и от нас.

– Вы правы, Пикенс, Булл-Ран позволил нам это. Но у нас была возможность развить успех, двинув армии Потомакскую и Шенандоа на Вашингтон. Он тогда являлся лёгкой добычей. А теперь? Мэриленд кишит войсками янки, туда так просто не пробиться. Да и риск велик. Теперь велик, а тогда всё было иначе. Президент Дэвис «почивает на лаврах», не видя надвигающейся угрозы.

– Угрозы? Поясните.

– За этим вас и пригласили, чтобы объяснить. По телеграфу и через посредников этого не сделать, – с некоторым надрывом в голосе произнес Борегар. – Конфедерация почти ничего не предпринимает в военном плане. Да, наши войска заняли Миссури и Кентукки, но это малая их часть. Основные армии стоят и ничего не предпринимают, ожидая приказов, которых нет и даже не предвидится. Мы даём янки время набрать и обучить новых солдат. А это гибельно для нас.

– Почему?

– Их просто больше, Пикенс. Нас около пяти миллионов. Их больше двадцати. При таком неравенстве надеяться только на оборону, значит, самим рыть себе могилу.

– Подтверждаю, – усмехнулся я, глядя на губернатора и отслеживая малейшие изменения эмоций на его лице дипломата со стажем. Они были, пускай и очень слабые. – И это лишь одна из проблем, причем нерешаемая. Зато другие мы можем повернуть в свою пользу. Вам это интересно?

Френсису Пикенсу было интересно. И слабое выражение эмоций не было признаком их отсутствия. Равно как и ранее задаваемые Борегару вопросы вовсе не означали, что матёрый дипломат и интриган ничего не понимал. Просто именно таким манером легче всего получать максимум возможной информации.

– Говорите яснее, Станич. Я слушаю вас внимательно, ведь прошлые беседы с вами и Борегаром были полезны для всех нас… и для Конфедерации. Да и не просто так вы оба меня сюда пригласили. Оба, Борегар, – слегка улыбнулся губернатор. – В русской столице я наблюдал множество придворных интриг, научился их распознавать.

– Ситуация такая сложилась, – без тени раскаяния пожал я плечами. – Вы бы и сами на нашем месте…

– Скорее всего. Но перейдём к делу. Что за угрозы, и как мы, тут присутствующие, можем на них повлиять?

К делу так к делу. По-любому Пикенс не собирается отмахиваться от проблем, что и показывает своим поведением. Следовательно, надо вывалить на него весь ворох имеющихся сложностей, в разрешении которых он, в своём теперешнем положении, может помочь.

– По делам армии. Генерал Борегар сделал всё, что мог, и даже более того. Он перетянул к себе в Потомакскую армию наиболее боеспособные части во главе с теми командирами, которые поддерживают его планы. Джексон, Эванс, Бэртоу, Хэмптон, ещё кое-кто. И именно в Потомакскую армию пойдёт большая часть оружия, выпускаемого на моём оружейном производстве. Военный министр Уокер в разговоре признал разумность подобного подхода. Что не может не радовать.

– Остаётся лишь получить приказ от президента, который не шёл бы вразрез со здравым смыслом, – тяжко вздохнул Борегар. – Пока же армия стоит на месте.

– Армия перевооружается, пополняется, обучается личный состав. Но в целом вы верно сказали. Главная ударная сила Конфедерации пребывает в пошлом бездействии. И изменить это можно, лишь когда зашевелятся янки. Теперь к врагам внутренним, коих немало…

– «Подземка». И вообще аболиционисты.

Этими словами генерал сказал все, что только можно было сказать. Проблема присутствия вражеских агентов влияния и откровенных шпионов на территории Конфедерации была крайне серьёзной. Борегар сумел это понять, принять и дать добро на самые суровые действия против этой заразы. А