— Он не то, что ваши наследственные монархи, — объяснила она. — Он был коронован как консорт матери Трины Лиа, королевы Эларайнии, и титул его чисто почетный, как и у нее. Реальной власти у него нет. Но его очень любит здешний народ.

Человек этот мало переменился по сравнению с видением Дамиона, если не считать серебра на висках, которые могли побелеть не от старости, а от горя и скорби.

Дамион и Йомар подождали, пока Ана и ее спутники ушли, потом тоже пошли прочь из гостиницы. Сговариваться им не надо было: каждый читал мысли другого по глазам. Они, вопреки предупреждению Аны, шли во дворец — предложить свою посильную помощь. Каждый из них надел свою перевязь с мечом, и эти перевязи привлекали любопытствующие взгляды прохожих. А сами они глазели в изумлении на все, что видели. Мирамар, кажется, вдвое, если не больше, превосходил по величине Раймар в Маурайнии, но выглядел более упорядоченным и спокойным. Не было здесь ни нищих, ни мусора в сточных канавах, ни вонючих темных переулков. Были фонтаны, зеленые парки, обсаженные деревьями улицы, изящные дома и особняки. Доминировал мрамор, в основном, белый. Окруженные колоннами дворики давали приют садам, которые излучали аромат цветов и деревьев. Господствовало над городом здание под белым куполом, превосходившее по размеру Высокий Храм в Раймаре. Дамион смотрел на башни, взлетающие к небу как вызов привязавшей их к себе земле. Рука смертного не могла возвести такой город: он должен был вырасти сам, как растет лес, рощами живого камня, стекла и хрусталя, прорвавшихся цветами колоколен, куполов, башен. Они с Йомаром прошли под высокой триумфальной аркой, покрытой алебастром и инкрустированной узором разноцветных драгоценных камней. Сапфиры, изумруды, бирюза, гранат, халцедон — Дамион слышал, как эхом отдаются у него в голове эти слова. Такие камни украшали Небесный Град в Писании. Не от этих ли зданий возникли предания о нем?

Разглядывая лица на улицах, Дамион снова и снова поражался красоте элеев, которых в городе была, кажется, половина всего населения. Все были одеты по моде ушедших веков: мужчины в камзолах и панталонах, женщины в длинных развевающихся платьях. Как будто он снова погрузился в свое видение прошлого Тринисии, но на этот раз элей его видели, он мог смотреть им в глаза и обмениваться любезностями, проходя мимо. Повсюду разыгрывались интригующие сцены. В одном парке люди собрались послушать бородатого старика — поэта? пророка? философа? — вещавшего что-то по-элейски. В другом группа детей играла со странным мохнатым зверем, чем-то средним между собакой и обезьяной, а вокруг танцевали люди под музыку странствующего менестреля. Вообще атмосфера была какая-то праздничная: яркие флаги и вымпелы на улицах, в воздухе звон голосов и раскаты смеха.

— Отчего вы такие мрачные? — спросила одна женщина из толпы, приблизившись к ним — в танце с гирляндами цветов на руках. — Разве вы не слышали? Трина Лиа вернулась к нам с небес, чтобы снова жить в Халмирионе!

— А можно ли увидеть Лор… то есть Трину Лиа? — спросил Дамион.

Женщина покачала головой:

— Только эмиссаров и носителей высших титулов допускают войти — ну, и, конечно, короля Тирона. Говорили, что недавно он прошел по улицам к Халмириону. Еще говорят, что v принцессы множество свирепых врагов, и ее стража должна быть бдительной. Но вы не бойтесь: она в надежных руках. Потому что с ней, как говорят, чернокнижник, повелитель Эфира, и владеет он несравненной магией, и может странствовать куда пожелает, даже за пределы мира. Он ее и привез сюда из изгнания на Синей звезде.

Синяя Звезда… Дамион посмотрел в ночное небо. Между окрашенными серебром облаками сверкала синяя точка, больше и ярче любой звезды. Дома, в Маурайнии, он бы назвал ее Вечерней звездой. Но этой звездой не была планета Арайния: та была повсюду вокруг него, город, и горы, и земля, по которой он ступал. Это значит, что Синяя звезда…

Дамион поглядел на яркий синий свет, озарявший улицы, и поежился. Он уже заставил себя как-то поверить в то, что рассказала Ана — что город и местность, где он находится, принадлежат иному миру, и что смертный может выйти за пределы своей родной земли и ступить в иную планетную сферу. Люди, которые ходили, болтали и веселились вокруг, были потомками тех, кто неведомым искусством пересек пустоту между мирами и поселился на Арайнии. Это до него еще доходило, но остальное… поверить, что Синяя звезда — его родной мир, что Тринисия, Маурайния и Зимбура, все их города и леса, пустыни и поля, океаны и архипелаги, монастырь, где он вырос — все, что он когда-то называл словом «мир», сжалось в эту далекую и маленькую точку света…

— Ты не слушаешь! — упрекнул его Йомар.

— Что? — рассеянно переспросил Дамион.

— Что с тобой? — рявкнул Йомар. — Как будто тебя сильный солнечный удар хватил. Ты что, в самом деле поверил во всю эту муть насчет планетных сфер? Пусть это другая страна, но мир все тот же, наш.

Дамион ничего не сказал. Это не был, и не мог быть его родной мир. Во-первых, странное ощущение легкости, будто он весит меньше, чем раньше, и теперь и ходить, и бегать, и подниматься по лестнице стало куда проще. Потом этот разреженный воздух — как в горах, да только они здесь на уровне моря. И небо: на Элендоре луна была в первой четверти, а здесь она круглая, полная и непривычного цвета — с оттенком светло-синего. А звезд таких ярких он вообще никогда не видел. Анатарва пылала теплым желтым светом, звезды в Единороге синим и белым, красная звезда Утара в Модриан-Валдуре горела как тавро. Созвездия тоже были не весенние, а осенние, начало осени. Между крупными звездами виднелись многочисленные мелкие, которых Дамион вообще никогда до того не видел. Необычная белая дуга на небе тоже присутствовала: облака начинали расходиться, и видно было, как она тянется от восточного до западного горизонта. Блестящая протяженность ее казалась твердой, с отчетливыми краями, которые не расплывались и не бледнели.

И сами элей, давно исчезнувшие из известного ему мира…

Однако спорить с Йомаром не было времени. Мохарец был раздражительнее, чем обычно: быть может, мысль о пребывании в чужом мире его пугала, и он ее отвергал, чтобы сосредоточиться на ожидающей их схватке. Драться — в этом он понимал. Это он умел делать лучше всего другого.

Теперь они видели, что холм, на котором стоит дворец, находится за городской чертой в окружении лесного массива, как частный парк за белой стеной. А в золотых его воротах стояли люди в сине-серебряных ливреях.

— Нам туда не попасть, — произнес Дамион при виде этого зрелища.

Белые зубы Йомара блеснули в его прежнем веселом оскале:

— Ты так думаешь? А стена не слишком высокая, и ни шипов, ничего такого у нее наверху! Часовые тоже только у ворот. Эти люди понятия не имеют об охране зданий. Перелезем легко: если найдем бочку или что-нибудь такое, на что встать, я тебе влезу на плечи, а потом втяну тебя за собой.

— А что там внутри? — спросил Дамион. — Дозорные? Собаки?

«Драконы и трехголовые чудовища?» — добавил он про себя. Кто может знать, что там затаилось в этих безобидных с виду стенах? Может, потому и нет шипов и вооруженных часовых, что их не надо…