Платон и Ларри переглянулись. Вступать в прямой контакт с людьми из Центрального разведывательного управления, именуемого в просторечии «Микки Маусом», не очень хотелось.

— Sorry about that, — сказал Терри. — I understand how you feel. But I am afraid this cannot be avoided. Mr. Hall would not even come close to your story unless he is one hundred percent sure that it is the Gospel truth. The only way to check is through Mickey Mouse. And in this case, with all possible and quite expectable international complications, he needs the clearance before, not after the fact[20].

— Tell me one thing, Terry. This Mr. Hall — is he interested?[21]

Терри пожал плечами.

— On the one hand, I did not met him, so how could I possibly know. And even if I did meet him, you never could tell with this kind of people what they really think. On the other hand, but mind that it is no more than just a guess, I think he is. Very much[22].

— Why?[23]

— I have been asked to pass all your phone numbers. Which means that they are going to contact you, not the other way. He could say — let these crazy Russians go to FBI or… anywhere. To «The New York Times». So. If you accept, I will give the phone number to a friend of mine. He will deal with it[24].

Несколько дней ничего не происходило. Потом раздался звонок.

— Господин Платон? — поинтересовался мужской голос. — Мы беседовали с вашим другом из Балтимора. Он передал, что у вас нет возражений против нашей встречи.

И вот теперь пора было ехать разговаривать.

Назначенное место встречи — закрытый на ремонт китайский ресторанчик на Род Айленде — удивительным образом, не внешне, а по существу, напоминало грузинский центр «Мзиури» на Арбате, где Федор Фёдорович ещё в начальные инфокаровские времена проводил конспиративные совещания. Ощущение перманентной перестройки, почерневший от времени керамический пол с разводами грязи, пластмассовые столики на паучьих ножках, затянутые бумагой стекла, жирная зелёная муха, жужжащая под разобранным потолком. Рядом с люминисцентными трубками и жгутами разноцветных проводов — неожиданно дорогая огромных размеров фарфоровая пепельница, куда сидевший напротив Платона человек стряхивал сигарный пепел. Да и сам этот человек, в тёмно-синем клубном пиджаке, чёрной рубашке без галстука, с неуловимым взглядом серо-голубых глаз и приветливым выражением лица, был здорово похож на прежнего Федора Фёдоровича.

Платоновская охрана расположилась у входной двери, за столиком, где аккуратной горкой лежали серые пакеты с сэндвичами и стояли приталенные бутылочки «Кока-Колы».

— Меня зовут Саймон, — сказал человек в пиджаке. — Если не возражаете, мы будем говорить по-русски. Я никогда не упускаю возможности поговорить по-русски. Мне нравится русский язык. В нём нет, как я это называю, французского щебетания, немецкого лая и польского шипения. На мой взгляд, русский язык, наравне с итальянским и, естественно, английским, ближе всего к тому, что я склонен называть человеческим языком.

— Вы какой английский язык имеете в виду? — поинтересовался Платон, продолжая изучать собеседника. — Английский английский или американский английский?

Собеседник пожал плечами.

— Понимаю. Две великие нации, разделённые общим языком. Это очень красивая фраза. Сразу запоминается, что отнюдь не делает её верной. Я вообще склонен относиться к броским и привлекательным утверждениям как к приманке, намеренно используемой для заманивания слушателей на… не то чтобы ложный, но не совсем правильный путь. Особенность истинных утверждений состоит как раз в том, что они часто остаются незамеченными. Причём, довольно долго.

Он сделал паузу. Платон тоже молчал, ожидая продолжения.

— Да, — сказал Саймон. — Вот именно. Тема, которую мы сегодня обсуждаем, не нова. Подобные сюжеты восходят к сгоревшему при Нероне Риму. Вам, полагаю, должно быть понятно, что эта гипотеза уже рассматривалась. Но не совсем всерьёз. Дело в том, что профессионально подготовленные люди слишком много знают о том, как и что происходит в окружающем нас мире, чтобы придавать излишне большое значение так называемой теории заговора. В конце концов, красивая история о коварном Нероне просто не могла не появиться, учитывая существовавшее в то время фантастическое переплетение политических и религиозных интересов. А сгореть Рим мог и так, без всякого Нерона, что, скорее всего, и произошло. Вообще — если есть основания считать, что некое событие могло произойти без всякой интриги, а само по себе, то нет нужды размышлять о наличии интриги. Кто-то из философов призывал не умножать сущности без необходимости.

— А наличие доказательств вас при этом не интересует? — спросил Платон.

— Видите ли… Не интересует. Практически нет. Дело в том, что в подобных делах доказательств не существует. Я имею в виду настоящие доказательства, дымящийся пистолет в руке и тому подобное… В лучшем случае, имеется разрозненная совокупность косвенных улик, которую, при желании, можно толковать как угодно. Я предполагаю, что вы можете рассказать весьма связную историю, вполне логичную, местами подкреплённую кое-какими документами. Я же, в свою очередь, берусь выстроить прямо противоположную историю, опираясь на ваши же документы. Единственным бесспорным фактом при этом будут сами документы, а вовсе не их интерпретация.

— На сегодняшний день, — заметил Платон, — имеется один бесспорный факт. Состоит он в том, что мы сидим за столом и разговариваем. Возможна такая интерпретация — вы пригласили меня, чтобы просто потолковать о всяких вещах. Но возможна и другая — вас всерьёз заинтересовала предложенная мной тема. Мы какой интерпретации будем придерживаться?

— Вы меня неправильно поняли. Я просто хотел подчеркнуть, что главным вопросом будет вовсе не серьёзность представленных вами документов и доказательств. Полагаю, кстати, что вы знаете, о чём говорите. Главным и определяющим будет целесообразность той или иной версии. Принимается?