обратился к Ярику, удивленно рассматривающему погнутый стул:

– Вы так внимательно изучаете стул?

– Да, тут есть на что посмотреть, – равнодушно буркнул Ярик.

– На что конкретно?

– На то, что он погнулся! – ответил Ярик, недоумевая, что Порфирий не замечает этой странности.

– А он не должен был погнуться? Ведь вы ударили им об стол. Стол обычно более крепкий предмет, выдерживает большие нагрузки. Поэтому погнулся стул.

– Я не об этом. Стул ведь деревянный?

– Да, – ответил, задумавшись, Порфирий.

– Дерево не гнется! Точнее гнется немного, а потом выпрямляется.

– Ну, попробуйте еще.

– Что?

– Ударьте стулом об стол.

– Зачем?

– Ну, просто попробуйте.

Ярик снова замахнулся и со всего размаха саданул стулом. Его ножки согнулись, но потом выпрямились обратно.

– Теперь так? – поинтересовался Порфирий.

– Да вы не поняли! Дерево – упругий материал, – продолжил Ярик нравоучительным тоном. – Выпрямляется сразу, как только прекращается усилие. Причем, возможны колебания! Ну, вы чего, никогда линейку не сгибали? А ножка стула вообще не может так сильно согнуться, она бы сломалась.

– Где?

– Где! Я физик что ли? Наверное, в том месте, где максимальное усилие. Или где максимальное напряжение.

– Попробуйте снова, – предложил Порфирий.

На этот раз ножки стула действительно сломились. Ярик посмотрел на разлом и покачал головой.

– А они что? Полые что ли? – удивился он.

– Да, – в ответ удивился Порфирий, с видом, мол, разве что-то не так?

– Обычно нет, – выдохнул Ярик, закатив глаза.

– Сломались хорошо?

– Хорошо. Но дерево так не ломается.

– Что значит, дерево так не ломается? – полюбопытствовал Порфирий

– Ну, как Вам объяснить! – Ярику определенно уже приходилось сдерживать себя, от такой тупости собеседника. – Древесина обычно не бывает полой, это раз. В ее структуре есть волокна… – начал было объяснять Ярик, но вдруг озадачился более глобальным вопросом. – А что это вообще такое? То ломается, то гнется. Это какая-то новая технология?

Порфирий немного подумал, прежде чем ответить.

– Для вас, наверное, да. Новая технология.

– И вы учите ее правильно ломаться, гнуться, прыгать, – Ярик вспомнил про мяч.

– Да. Мы изучаем поведение тел.

Подозрительность Ярика нарастала экспоненциально.

– Что значит, Вы изучаете поведение тел? Вы разве не знаете, по каким физическим законам прыгает мяч?

– Сегодня уже знаем.

– То есть, вчера еще не знали? – И тут Ярику в голову стрельнула еще одна мысль. – Постойте, в прошлый раз Вы сказали, мол, Вы знаете, что я должен быть сейчас на раскопках. Откуда Вам это стало известно. И вообще, почему здесь все знают мое имя?

Ярик начинал заводиться.

– Это все Ваши вопросы?

– Нееет! Это не все мои вопросы. Только отвечать вопросом на вопрос, как Вы сами заметили, не прилично. У меня очень много вопросов. Если Вы знаете про раскопки, то Вы знаете и про то, зачем я туда ехал. Что с Авдеем?

– Отвечать вопросом на вопрос не прилично у вас, – Порфирий акцентировал последнее слово.

«В прошлый раз, говоря о приличиях, он тоже дистанцированно говорил о нас как не о себе, – подумал Ярик. – Кто бы это мог быть? Другие слои общества? Другое государство, нация, раса, спец. служба, вышедшая из-под контроля, секта? Секта технологичных интеллектуалов! Не знающих физику! – Ярику вспомнился первый Порфирий. – И быстро прогрессирующих маразматиков!»

– Что с Авдеем? – повторил свой последний вопрос Ярик.

– Кто такой Авдей, нам известно. Но о его исчезновении мы ничего не знаем.

– А откуда вы тогда знаете, что он исчез?

– Ну, мы же знаем Ваше имя!

– Не морочьте мне голову! Что вы с ним сделали? Раз вы столько о нас знаете, подозреваю, что мое появление здесь тоже не случайно. Это для того, чтобы не состоялась экспедиция? Значит, мы на правильном пути и там мы найдем все ответы? Я требую, чтобы вы мне все объяснили. И как отсюда выбраться?!

– Вы задаете слишком много вопросов подряд.

– Так ответьте на все по порядку!

– Вам нужно отдохнуть! Я распоряжусь, чтобы Вас сейчас же накормили.

– Я еще не голоден! Давайте сначала поговорим! Мне же кусок в горло не полезет, зная, что я ничего не знаю, но знаете Вы, хотя и не сознаетесь, и знаете, что я хочу узнать все, что Вы знаете!

– Слишком много знаете, – отрезал Порфирий и вышел.

– Что Вы имеете в виду? – задумался Ярик. – Слишком много раз слово «знаете» или, что я уже и так слишком много знаю, и мне не светит отсюда выбраться?

«Но, вообще-то, он говорил, – вспомнил Ярик, – что позже я смогу отсюда выйти. Опять же, что он имел в виду? Да. А есть я на самом деле уже чертовски хочу. Надеюсь, он не передумает».

Сытый и уставший от сплошных загадок Ярик снова собрал пирамиду из стульев и попытался открыть окно. Это не составило труда. За окном был тот же внутренний двор, где на этот раз двое мужиков ломали о бревно стулья. У одного они ломались всегда по разному: в щепки, в крошки, по диагонали, но все более и более правильно… У другого напротив, весьма по-настоящему. Наверное, это и были настоящие. Как образцы. Но у первого и металлические на вид стулья теперь ломались как деревянные.

«Идиоты», – заключил Ярик.

Другим очевидным выводом было то, что вылезать на внутренний двор бессмысленно. Противоположные окна Ярику понравились больше. Они выходили вроде бы на улицу.

«Только зачем убегать сейчас? – рассуждал он. – Мне, во-первых, нужно все узнать про Авдея, во-вторых, нужно выяснить, есть ли путь отсюда. Если есть путь сюда, должен быть и отсюда. То есть туда, как говорила булочница, или обратно. Какой-то из способов, в общем, ведет домой! А потом уже делать ноги».

Ярик смотрел в окно и только теперь обратил внимание на статичные объекты, находившиеся в поле зрения. Он присмотрелся внимательнее. Кое-где были надписи. Они были сделаны на скрипте, который они обнаружили на табличках в своих первых походах. От неожиданности Ярик даже пошатнулся на своей башне и чуть не упал.

Спустившись, он стал разглядывать пристально все предметы в помещении. Но нигде в бункере ничего не нашел.

Глава 6

28

На радио слегка прогоркло звучала легко узнаваемая песня из категории ретро годов двадцатых третьего тысячелетия. Песня, которая уже даже перестала быть назойливой. На ней уже успело вырасти два поколения. Но песня жила. Жила вместе с третий десяток лет устаревающим радио. Да и, пожалуй, только на нем.

И его не заботило, что в своем существующем виде оно популярностью уже давно перестало пользоваться. Оно просто было, хотя на нем ничего интересного не было,