Я положил топливную квитанцию в карман рубашки и вернул вещи отставного детектива в мешок. Женщина — помощник шерифа из полиции Иберии наблюдала за мной.

— Что ты делаешь, приятель? — спросила она.

— Свою работу.

Ее звали Джули Ардуан. Она была невысокой брюнеткой с темными глазами, на вид слишком миниатюрной для своей формы. Ее муж покончил жизнь самоубийством и оставил ее одну, и когда она злилась, от ее взгляда становилось не по себе даже самым крупным мужчинам.

— Хорошо. Сам займешься уведомлением родных? — спросила она.

Я позвонил Молли и сообщил, что вернусь домой не раньше полудня, а затем отправился в дом Лебуфов в Сайпермор-Пойнт. Теологи и философы с разной степенью успешности пытаются понять и объяснить природу Бога. Я восхищаюсь их усилиями. Но за всю свою жизнь я так и не смог понять природу человека, что уж говорить о Боге. Какой смысл в том, что тот же биологический вид, что создал афинскую демократию, построил Золотой век Перикла и город Флоренцию, подарил нам и инквизицию, Дрезден и бойню в Нанкине? Наверное, мое понимание людей было еще хуже, чем полвека назад, и в моем возрасте эта мысль меня ни капли не радовала.

Когда я остановился на гравийной подъездной аллее у дома Варины Лебуф, начинался прилив, небо было покрыто свинцовыми облаками, а волны разбивались о громадные куски бетона, сваленные Джессе Лебуфом у воды, чтобы вода не размывала берег у его дома. Варина открыла дверь, вышла на веранду и спустилась по ступенькам к моему автомобилю. Я вышел из машины, захлопнул дверь и посмотрел ей в глаза. Я слышал музыку ветра, шелест листвы и поскрипывание пальмовых ветвей, чувствовал соленый запах залива как напоминание о том, что жизнь продолжается, и ничего не изменилось, и лишь отец Варины никогда этого больше не увидит.

Я хотел быстро известить ее о том, что произошло, и вернуться в город. Я жалел, что не нарушил протокол и просто не позвонил. Я хотел быть где угодно, но только не в этом месте.

Я потерял то уважение, которое когда-то испытывал к Варине, я стал считать ее коварным и нечестным человеком. Более того, она опротивела мне после того, как соблазнила и пыталась манипулировать таким хорошим человеком, как Клет Персел. Но еще больше в ней меня бесило то, что она напоминала мне о Ти Джоли Мелтон. Обе женщины будто пришли из старых дней. Они были притягательны, скандальны и лишены почтительности, словно дети в своей разнузданности. Но скорее жертвы, нежели распутницы. В этом-то и была ирония моей любви к своему штату, великой вавилонской блуднице. Непросто было оторваться от ее нежных бедер, но когда ты все-таки сделал это, тебе приходится признавать тот факт, что и другие пользовались ею, отравив ее лоно и оставив в ней растущую черную опухоль.

Варина была на расстоянии не более трех метров от меня, ее волосы развевались, рот казался невинным и уязвимым, как у ребенка, которому вот-вот попадет за какую-то шалость. Я взглянул на волны, вздымавшиеся и разбивающиеся в пену о куски бетона, и парящие на ветру лепестки японского тюльпана.

— Моего отца нет дома, он отправился на рыбалку, — сообщила она, — он сделал себе сэндвич с ветчиной и яйцом и завтракал им, когда выехал отсюда на рассвете. Я его видела.

— Нет, он отправился совсем в другое место.

— Он загрузил в пикап удочки, коробку с приманкой и ведро для рыбы. Он не пил. Вчера рано лег спать. Только не говори мне, что он пьяница, Дэйв. Я сама все знаю, и у него все будет в порядке.

— Твой отец мертв.

Она начала было что-то говорить, но ее глаза вдруг подернулись дымкой и потеряли фокус.

— Может, нам стоит зайти внутрь? — предложил я.

— Была авария? Он погиб в аварии? — спросила она, отворачиваясь, как будто не желая слышать свои собственные слова.

— Его застрелили в Женеаретте.

Варина взялась рукой за канат качели, свисающей с ветви дуба. Кровь отлила от ее лица. Она была одета в желтую ковбойскую рубаху, верхняя кнопка которой была расстегнута. Она пыталась нервно застегнуть ее большим пальцем руки, но это ей никак не удавалось, так же, как и отвести взгляда от моих глаз.

— Он был в баре?

— Он был в доме помощника шерифа округа Иберия. Я думаю, ты знаешь, о ком я говорю.

— Нет, не знаю. Он собирался на рыбалку. Он ждал этой рыбалки всю неделю.

— Он изнасиловал Катин Сегуру. Он сильно ее избил. Какой-то человек пробрался в дом и застрелил его.

— Мой отец не насильник. Почему ты так говоришь? — Варина дышала так быстро, что казалось, что у нее вот-вот произойдет перенасыщение кислородом, цвет ее лица быстро менялся.

— У тебя есть какие-нибудь соображения на предмет того, кто мог быть этим стрелком? — спросил я.

— Мне нужно присесть. Это какая-то ловушка. Я знаю тебя, Дэйв. Ты охотился за моим отцом.

— Ты совсем меня не знаешь. А вот я всегда верил в тебя. Я думал, что ты стойкая и благородная. Я верил в то, что ты заткнешь за пояс любого нефтяника-шовиниста. Я всегда был на твоей стороне, но ты никогда не замечала этого.

Варина Лебуф плакала и не стыдилась своих слез, тихо и беззлобно. На груди на том месте, где она пыталась застегнуть кнопку рубахи, осталось красное пятно.

— Где он? — выдавила она.

— В «Иберия Дженерал». Катин находится там же. У нее двое детей. Я пообещал отвезти их к ней. Катин, наверное, понадобятся годы для того, чтобы затянулись те раны, которые он ей нанес. Я думаю, что не мешало бы тебе поговорить с ней.

— Мне?

— Иногда старик с небес дает нам шанс все изменить, причем так, как мы никогда и не предполагали. Сделай Катин и самой себе одолжение, Варина.

— Ты хочешь, чтобы я отправилась туда побеседовать с женщиной, утверждающей, что мой отец надругался над ней?

— Я видел ее на месте преступления менее часа назад. То, что произошло с этой женщиной, — не просто слова.

Я не был уверен, услышала ли она меня. Варина выглядела так, как будто она шла ко дну, ее тушь потекла, щеки были залиты слезами. Она пошла в сторону входной двери, пытаясь держать спину ровно, и чуть не подвернула лодыжку, ступив в ямку. Я нагнал ее и обнял за плечи. Я думал, что она будет противиться этому, но она не сопротивлялась.

— Послушай меня. Пошли к черту того мошенника-проповедника, семейку Дюпре, Ламонта Вулси, их темные дела, весь этот гнусный бизнес. У тебя все еще есть время вернуть все на свои места. Скажи «полный вперед и в задницу их всех» и навсегда вычеркни этот мусор из своей жизни.

И тогда Варина сделала одну из самых диких вещей из всех, что я наблюдал со стороны только что потерявших родственников людей. Она поднялась по крыльцу на кухню, достала из холодильника двухлитровую банку мороженого с французской ванилью, села за стол, где еще недавно напоила Клета Персела до бессознательного состояния, и начала поглощать мороженое столовой ложкой, соскабливая его в завитушки, как будто она была одна в комнате.