Хорош бы я был, если бы не смог отбиться от щенка, — засмеялся Демьян. — Отец бы потом меня на порог не пустил. Скрутил его, а он возьми да превратись обратно в человека. Пришлось брать за шкирку и тащить родителям. Они были мне благодарны. Ну, что я его не убил и в деревню не отвел. А мне тогда очень хотелось иметь здесь что-то свое. Что-то личное. И я завел себе целую семью. Заезжал к ним иногда. Вот так.

— А потом он заболел?

— Ага. Тоже зима была. Он бегал где-то, обратился в человека, а обратно в волчонка не смог. Пока до дома дошел, закоченел. Вот мне и пришлось поиграть в доктора. С тех пор Забава считает, что они должны мне жизнью за жизнь сына. Поэтому и согласились держать у себя зеркало. Правда, они не знают, кто я. И не догадываются про связь с Навью. Думают, княжич. Но это же не так важно, да?

— И теперь они согласились приютить Евдокию?

— Мне больше некуда ее было отвести. Но я не настаивал.

— Она не выглядит довольной.

— Да. Но если верить всему, что она мне рассказала, то здесь ей будет лучше, чем с отцом. Здесь она в безопасности и относительно свободна. В свое время я хорошо защитил это место. Тут ее не найдут, если она сама этого не захочет.

Юля крутанулась в его руках и крепко обняла.

— Ты чего? — удивился Демьян.

Она прислушалась к себе. Тоска рассеялась, стала почти незаметной. Что это было?

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— И я тебя, котенок, — широко улыбнулся в ответ Демьян.

— Что? — Юля удивленно отстранилась, чтобы взглянуть на него. — Как ты меня назвал?

Демьян смущенно почесал затылок.

— Котенок… Извини, сорвалось. Я тебя так окрестил еще в нашу первую встречу. Ты была такой милой.

— И я до сих пор котенок? — восхитилась она. Так ее еще никто не называл, а это оказалось приятно. Демьян дал ей прозвище и скрывал его целых двенадцать лет. Какие еще черные пятна есть в их совместной истории?

— Да нет, ты уже вполне доросла до взрослой черной кошки, — засмеялся Демьян, — но я-то помню…

— Что помнишь?

— Волосы цвета радуги, блестки на щеках и колечко в носу.

— Авдеев! — смутилась Юля. — А ну прекрати!

— О-о, кто-то покраснел! А хочешь, я засмущаю тебя еще сильнее? — поинтересовался он, и его ладони переместились с ее спины ниже.

— Давай хотя бы домой вернемся, — потребовала Юля, возвращая его руки обратно. — Потому что, если честно, я очень переживаю перед очередным походом сквозь зеркало.

— Так ты поэтому… — вздернул брови Демьян. — Не волнуйся. Я отлично ориентируюсь в зазеркалье. Итак, что ты выбираешь: жаркий секс в зимнем лесу или жаркий секс в теплой постели, но в компании твоих котов?

— Мы не можем лишить их такого зрелища, — нарочито укоризненно покачала головой Юля. — Да и честно говоря, в лесу… Что-то как-то…

— Скучная ты.

— Я не скучная, я практичная. А после секса на снегу тебе придется играть в доктора уже со мной.

Демьян внимательно посмотрел на нее и вздохнул.

— Самое забавное, что я тоже не хочу в лесу, – признался он. — Что с нами делает возраст?

— Умных опытных людей он из нас делает, — засмеялась Юля. — А вот прогуляться я не откажусь. Ты же обещал мне свидание. Только вот как — по сугробам? У них есть лыжи? Или снегоступы?

— Юля, — веско прервал ее Демьян. — Ты все время забываешь, что я колдун. Давай сюда ноги, и я покажу тебе, что значит ходить по снегу и не проваливаться. А что касается быстрого возвращения домой… Ты же не думаешь, что Забава отпустит нас, не накормив.

Нет, все-таки здесь, в Тридевятом, что-то явно было не так с воздухом, иначе как можно было объяснить тот факт, что Юля впервые позволила себе так легко принять происходящее. И оказалось, что это может быть очень даже весело.

***

После ухода царевича и его девки Евдокия вернулась в свой угол. Раньше в отведенной ей комнате располагалась холодная клеть, но царевич нанес на стены руны, напитал их, и теперь тут всегда было тепло и можно было жить. Евдокия уже несколько раз подпитывала их сама. Это оказалось не так сложно, как могло показаться. Силы у княжны было много, но она редко ею пользовалась, в том числе потому, что не знала — как.

Еще совсем недавно Евдокия жила в отцовских палатах, и ее комнаты в женской половине дома были просторны, убранство богато, а челядь послушна и исполнительна. Но ничего там не принадлежало ей, а она сама полностью принадлежала отцу. А здесь за ней никто не следил, и, кажется, выйди она из избы и пойди, куда глаза глядят, никто бы за ней не пошел. Она даже попыталась один раз, но не смогла. Как сторожевой пес у них во дворе, что всю жизнь провел на цепи и не смог отойти от своей будки, когда стал слишком стар и цепь сняли. Она видела его из окна своей опочивальни.

Евдокия прислонилась к двери и долго прислушивалась к тому, что происходит в доме. И почувствовала, когда царевич ушел далеко. Его сила была велика и подавляла ее. Она слышала ее, словно та была роем пчел, жужжащих вокруг него. Никогда прежде Евдокия не встречала столь сильного мага. Это пугало.

Но еще сильнее пугало то, что никогда раньше Евдокия не встречала такого, как она. Того, кто способен был заглянуть в чужие мысли. Причем хорошо обученного. Царевич был умелее. Было бы страшной глупостью даже попытаться прочесть его. Весь план ее отца пошел насмарку, и приходилось на ходу выдумывать свой. А это Евдокия умела плохо. Отец предпочитал, чтобы она выполняла его приказы, а не думала сама. Но вряд ли это можно было использовать как оправдание для него, а неисполнение приказа обойдется ей слишком дорого, и ошибиться было нельзя. И, кажется, ее молитвы не были напрасны, и боги послали ей спасение. Эту глупую, по уши влюбленную девку. Ей же хуже. Должна была понимать, где он и где она…

Снаружи заскрипел снег. Скоро вернется волк, что живет в