— Сразу стрелять нельзя, — пояснил Анатолий минутой позже, когда вертолет уже догорал. — Мог сдетонировать боекомплект, и тогда от нас остались бы только два маленьких облачка, как от тех гранат. А когда вертолет сел, в нем уже не было энергии, одна только железная оболочка. Анатолий и Якадзуно немного посидели на теплой травке, приходя в себя после схватки, а потом из джунглей вышел Нгози с копьем в руке, поприветствовал их и отвел к своей хижине. Нгози совсем не испугался того, что в его заповеднике упал боевой вертолет. Когда Якадзуно спросил его об этом, тот ответил лаконично:

— Ненавижу толкинистов.

— За что? — поинтересовался Якадзуно.

— Я не всегда жил здесь, — сообщил Нгози.

На последующие расспросы Нгози либо отвечал уклончиво, либо не отвечал вообще.

Сумерки сменились ночью. Анатолий, Якадзуно и Нгози сидели около костра, вокруг царило первобытное спокойствие и ничего не происходило.

10

Гость явился утром. Он не стал незаметно подкрадываться, а предупредил о своем прибытии заранее, еще на подлете, по радио. Когда Анатолий услышал его имя и узнал голос, сердце дало сбой. Он как будто вернулся в те времена, когда мятеж кришнаитов еще не начался, когда психика Анатолия удовлетворяла всем критериям министерства обороны, а будущее виделось исключительно в радужном свете.

Полковник Кадзимэ Хииро не стал приземляться в непосредственной близости от Анатолия. Он приземлился метрах в двухстах от хижины Нгози, точно и аккуратно, как на картинке из пособия для новобранцев. Коснувшись земли, он даже не пошатнулся, и насколько мог судить Анатолий по гравитационным возмущениям, траектория снижения полковника была близка к оптимальной.

Полковник не стал сразу бросаться навстречу бывшему однополчанину. Он поднял руки и сделал полный оборот вокруг своей оси, помогая детекторам Анатолия убедиться в полном отсутствии оружия на теле незваного гостя. Только после этого господин Хииро подошел к Анатолию.

Приблизившись на дистанцию полутора метров, он остановился и поклонился, но не так, как кланяются перед боем, а так, как самурай кланяется другому самураю, чьи доблесть и иные качества он уважает настолько, что ставит их обладателя выше себя. Анатолий поспешил ответить тем же жестом.

— Тебе не следует кланяться так низко, — сказал господин Хииро, сделал два шага вперед и сжал Анатолия в объятиях. — Рад видеть тебя живым и здоровым.

— Взаимно рад, господин Хииро, — почтительно ответил Анатолий.

— Какой я тебе господин Хииро? Теперь я для тебя просто Кадзимэ. После всего, что ты пережил…

— Спасибо, Кадзимэ.

— Не за что. Я видел результаты сканирования твоей личности. Твоя психика в порядке, доктора говорят, что им надо взять с тебя целую гору анализов, но я — то знаю, что с тобой все в порядке. Я буду рад снова служить с тобой.

Анатолий насторожился.

— Я уже слышал эти слова, — осторожно сказал он.

— Да, я знаю, я читал отчет о твоих подвигах. Идиоты! А ты молодец, даже из виртуальности сумел убежать. И друга не бросил, что похвально. Этот парень, Якадзуно, он как — достойный товарищ или так себе?

— Я готов рекомендовать его кибергенетикам. По-моему, он достоин более высокой трансформации, чем С.

— Значит, будет удачное приобретение в моем батальоне. Ты знаешь, зачем я прилетел?

— Не за чем, а за кем. За мной.

— Правильно. Ты мне доверяешь? Этот вопрос почти оскорбил Анатолия. Как можно не доверять тому, кто в бою держит в руках нить твоей жизни?

— Сами-то как думаете? — огрызнулся Анатолий и сразу понял, что разговаривает невежливо.

— Думаю, что доверяешь, — спокойно сказал Кадзимэ, он сделал вид, будто не заметил грубости ученика. — Я обещаю тебе, что никто не причинит тебе никакого вреда.

— С чего это вдруг?

— По многим причинам. Во-первых, ты заварил такую кашу, что теперь тебя надо либо убить, либо полностью удовлетворить, чтобы больше не выпендривался.

— Первый путь проще.

— Не перебивай меня, я еще не закончил. Во-вторых, ты сумел выбраться из виртуальности. Я раньше думал, дайверы бывают только в сказках.

— Это был совсем простой фокус, его может повторить каждый.

— Тогда эта информация тем более стоит твоей жизни.

— Она ничего не стоит. Когда я ею поделюсь, меня можно будет спокойно убить.

— Послушай меня внимательно, Анатолий. Я ручаюсь, что тебе не причинят вреда. Я ручаюсь своей жизнью. Тебе этого мало?

— Издеваешься?

— По-моему, это ты издеваешься. Я тут перед тобой распинаюсь всячески, уговариваю…

— Считай, что уговорил. Кстати, как тебе эта каша?

— Какая каша?

— Которую я заварил.

— Я не знаю подробностей.

— А что, по телевизору ничего не было?

— По телевизору много чего было, но про тебя — ни слова.

— Странно. Я разослал информацию на тридцать девять адресов. Тридцать самых популярных желтых газет по всему миру и девять лидеров фракций в Ассамблее.

Кадзимэ присвистнул.

— Ну ты даешь, — заметил он. — Даже не хочу думать, что это за информация. Ну что, полетели?

— Сейчас, только Якадзуно позову. Ты не против?

— Если ты бросишь друга в беде, я перестану тебя уважать. Иди, зови его.

Анатолий Ратников прошел медкомиссию и восстановился на военной службе. Он даже получил медаль «За заслуги перед человечеством первой степени», но никто так и не узнал, в чем эти заслуги выражались. В сопроводительных документах было написано коротко — за особые заслуги.

Информация, которую привез Анатолий, так и не вышла в общий доступ. Только в одной желтой газете была напечатана маленькая статья о том, что подпространственная связь с Деметрой окончательно не прервана, что оттуда сумели выбраться два человека и они рассказали корреспонденту, что на Деметре кровожадные спецслужбы проводят жуткий и безнравственный научный эксперимент. Дескать, всех лучших ученых Земли загнали на окраинную планету и заставляют изобретать всякие ужасные вещи, угрожая страшной смертью в случае отказа. В статье приводились чудовищные подробности, но никаких доказательств не было, да и быть не могло. По оценкам аналитиков СПБ, утечка информации охватила не более десяти миллионов человек, что в масштабах Земли — сущий пустяк.

Джон Рамирес дописал книгу мемуаров, но даже не думает о том, чтобы ее опубликовать, он прекрасно понимает, что заключенные в ней секреты будут оставаться взрывоопасными еще не одно десятилетие. Джон по-прежнему живет в своем уютном особняке с двумя женами. Он счастлив. Миштич Вананд недавно сказал ему, что его передача скоро будет закрыта. Джон не возражал, ему давно надоело излагать прописные истины с телевизионного экрана. Рамирес обнаружил, что умеет писать хорошие стихи и теперь втайне от всех мечтает о том, что станет лучшим поэтом Деметры. Но стихи свои он публикует в глобальной сети под псевдонимом, он не хочет, чтобы их читали только потому, что их написал сам Джон Рамирес. Трудно сказать, чего в этом больше скромности или затаенного тщеславия.