«Совершенно секретно. Генерал-майору Шербетову, – пробежал взглядом главный контрразведчик флота. – Срочно приступайте к операции „Гнев Цезаря“. Стало известно, что ваш „условный противник“ использует мини-субмарину и группу боевых пловцов. Примите все меры, чтобы эта группа беспрепятственно проникла в бухту Северную, беспрепятственно провела „учебное минирование“ избранного ею корабля, а также беспрепятственно осуществила его подрыв».

«Что-что?! – лишь большим усилием воли заставил генерал сдержаться настолько, чтобы не прокричать это вслух. – Что значит „беспрепятственно проникнуть, минировать, подорвать“?! Они там, в своем штабе ГРУ, все с ума посходили?! Это же… форменное предательство! Измена. Диверсия против собственного флота!»

Оторвав удивленный взгляд от бумаги, Шербетов инстинктивно перевел его на адмирала.

– Э, нет! Увольте! – выбросил перед собой руки с растопыренными пальцами Ставинский. – Мне уже известно, что с приходом к власти нового руководства страны в штабах происходит много чего такого… – повертел правой кистью. – Но того, что предписывается совершать вам, лично я знать не имею права и категорически не желаю.

«…Вам приказано, – продолжил чтение сего странного документа генерал Шербетов, – исходить из того, что все ваши действия в рамках операции „Гнев Цезаря“ продиктованы высшими политическими, кадровыми и военно-стратегическими интересами флота, армии, партии и государства. Они согласованы с самым высоким руководством, которое и принимает на себя всю ответственность за последствия операции.

Привлеките к акции полковника Гайдука. Используйте его балканские связи и балканский опыт. Поручите старшему лейтенанту, офицеру ГРУ Николаю Безроднову сформировать, под видом участия в учениях, небольшую группу минеров, которая в случае неудачи группы „нашего условного противника“ обязана, в состоянии полной секретности, заминировать известный вам корабль.

Передайте упомянутым офицерам, что их участие в операции, как и ваше, генерал Шербетов, будет отмечено высокими наградами и другими поощрениями. Генерал-лейтенант Волынцев». И внизу, от руки, приписка: «После прочтения – сжечь!»

«А вот это уж черта! – взъярился главный контрразведчик флота. – Сожгу только после завершения операции, а точнее, после появления уверенности, что подрыв линкора не будет истолкован как акт предательства со стороны ее участников».

– Вы правы, товарищ вице-адмирал, – удовлетворил он угасающее любопытство Ставинского, – вам лучше не знать, чего требует от контрразведки флота этот приказ.

– Что весьма предположительно, – нервно отбарабанил тот пальцами по столу.

– Ну а письменный рапорт по поводу принятия необходимых мер представлю завтра же.

– У меня тоже создается впечатление, генерал, что нас втягивают в какую-то грандиозную авантюру.

– Хотя и делают это со всем возможным благородством. Во всяком случае, пока что…

39

О вызове к начальнику контрразведки Шербетову полковник Гайдук узнал от его адъютанта буквально за пять минут до того, как сам намеревался идти к нему. Флотский чекист был в курсе, что донос Анастасии уже находится на столе у генерала, и прекрасно понимал, что разговор ему предстоит трудный. И если сам факт выхода на него иностранной разведки еще можно было объяснить санкционированным участием в операции «Гнев Цезаря», то многолетняя любовная связь с германской шпионкой, продажной, британской секретной разведывательной службой перевербованной абверовкой Косташ никакому оправданию не подлежала.

Конечно, он попытается доказывать, что женщину попросту использовали для того, чтобы наладить связь с ним, однако понимал, что эта версия будет действовать лишь до тех пор, пока саму Анастасию не возьмут в обработку спецы по допросам, оттачивавшие свое мастерство еще в бериевские времена НКВД. Никогда флотский чекист не чувствовал себя столь близким к провалу, как сегодня. И мелкая, холодная дрожь в коленках тоже появилась у него впервые после того, как в сорок первом он оказался в руках костоправов СС-барона фон Штубера.

– Признайся: сам надоумил эту «партейно-профсоюзную мадам» подать донос прямо мне? – постучал Шербетов пальцем по лежащим перед ним, женским бисером исписанным, листикам.

– Понятное дело, – покаянно развел руками полковник.

– Думаешь, наша старая дружба спасет тебя от арестантских подвалов контрразведки, если окажется, что вот уже несколько лет ты крутил шашни с вражеской агенткой?..

– Понятное дело, – проговорил, словно на заунывной волынке проиграл, Дмитрий.

– Ты хотя бы понимаешь, что в недавние времена одного этого доноса вполне хватило бы, чтобы заподозрить, осудить и тут же, во дворе трибунала, расстрелять?

– Понятное…

– Заткнись! – неожиданно прорычал Шербетов. – Еще раз произнесешь свое «понятное дело», пристрелю прямо здесь, в кабинете, минуя дознание и трибунал. И давай садись. Пока что сюда, – указал на стул, – а не сразу на скамью подсудимых.

Отодвинув листики в сторону, генерал несколько мгновений с хищной ухмылочкой на лице смотрел на поверженного полковника. С такой же хищностью, очевидно, смотрели монгольские ханы, их наместники и военачальники на русских князей, припадающих к стопам ради заветного ярлыка на княжение.

– Ни одному слову этой твоей «финтиклюшки» я не верю. Почти как по Станиславскому: – «Не верю!»

– Вы допрашивали ее?

– После двадцати минут допроса она оголила бы передо мной не только свои бренные телеса, но и свою гнилую агентурную душу. Но пока что вопрос на засыпку: агентурная цепочка, которая связывает эту профуру с радистом, а значит, и с людьми Скорцени – Боргезе или кого-то там еще, у Косташ есть?

– По-моему, она оборвалась с гибелью этого флотского пропойцы-старшины.

Резким движением генерал отодвинул к краю стола чистописание Косташ, извлек из ящика пакет и пистолет, после чего вопросительно посмотрел на полковника.

– Слушай меня внимательно, «хренов Ромео от контрразведки». С этой минуты, – стучал он теперь уже по пакету не пальцем, а дулом пистолета, – мы будем говорить исключительно «тет-а-тетно» и не по писульке твоей фифы, а по этому, генералом Волынцевым подписанному документу. Стало известно, что князь Боргезе намерен направить, или уже направил, к нашим берегам субмарину со своими боевыми пловцами. Предполагаю, что доставят итальяшки эту лодку на одном из своих пароходов. И что диверсию против линкора «Новороссийск» люди Черного Князя намерены совершить не в открытом море, где это почти невозможно, а здесь, в Севастопольской бухте.

– То есть готовим ловушку?

– Готовим их атаку на линкор и его гибель.

На какое-то время Гайдук застыл с приоткрытым от удивления ртом. Такого поворота беседы с Шербетовым он не ожидал.

– Что, по-настоящему гибель?.. Мы допустим, чтобы итальянцы?..

– Если его не пустят на дно итальянцы, то вынуждены будем пустить мы.