— Ничего, — ответила Девон. Тереза не подняла головы. Она сидела, сжавшись в комок и низко опустив голову, лицо прикрывали спутанные волосы. Ребекка увидела, что палец у нее обмотан носовым платком. На белой ткани проступала кровь.

— Ты порезалась? — спросила Ребекка.

Тереза не ответила.

— Подумаешь, небольшая неприятность случилась на кухне, — сказала Девон. — Но ничего серьезного. Верно, Тереза?

— Тереза! — крикнула Ребекка. — Тереза!

Тереза медленно подняла голову. Глаза затравленные, растерянные, заплаканные. На щеках грязные потеки слез. Но это продолжалось всего несколько секунд. Затем она снова уронила голову.

И сама Девон сейчас была очень бледна и выглядела много старше.

— Что ты здесь делаешь, Девон? — спросила Ребекка.

— Пришла поговорить.

— Где твой отец?

— Остался в Монтеррее.

— Он знает, что ты здесь?

Девон покачала головой.

— Это только мое дело.

— Девон, — устало вздохнула Ребекка, — пойдем в дом и позвоним твоему отцу. Это нехорошо, что ты его не предупредила.

— Нам надо поговорить, — сказала Девон.

— О чем?

Девон мотнула головой в сторону Терезы.

— О ней. Ты не должна ее удерживать. Ты должна вернуть ее папе. — Девон сидела, крепко сцепив руки. — Ты не имеешь права ею распоряжаться.

— А мне кажется, что имею.

— Она виновата в маминой смерти.

— Тереза, идем, — сказала Ребекка. — Тебе не нужно это слушать. Пойдем со мной.

Но Тереза не двинулась, и Девон продолжила глухим голосом:

— Вначале она подожгла папин автомобиль в Сан-Франциско. Потом был случай со служанкой. Она не любила Терезу. Однажды даже ударила ее по щеке. Так Тереза ее чуть не убила. Подложила этой женщине в еду снотворное, а когда та заснула, подожгла ее постель. Эта служанка чуть не погибла и получила сильные ожоги. О том, что это сделала Тереза, никто, кроме меня, не знал. Если ты ее оставишь, она рано или поздно попытается убить и тебя тоже.

Ребекка протянула руку Терезе:

— Дорогая, пожалуйста, пойдем со мной.

— Она не хочет, разве ты не видишь? — усмехнулась Девон. — Тебе придется следить за ней каждую секунду. Ты даже не представляешь, какая она. Не знаешь, на что способна.

— Я ее мать.

— Ну и что? — раздраженно бросила Девон.

— Ничего, — ответила Ребекка. — Тереза, пойдем. — Она направилась к Терезе с твердым намерением вытащить ее отсюда силой.

— Стой, — пронзительно вскрикнула Девон.

Ребекка увидела, что она достает что-то из кармана куртки. Черное и тупоносое. В первое мгновение было даже непонятно, что это такое.

Но в следующее мгновение из этого тупого носика изверглось пламя. Прозвучал выстрел.

Дьявольская сила, ударившая в ногу, опрокинула ее на деревянные доски. Вначале боли не было, только оцепенение. Неприятное и зловещее. Ребекка медленно перевернулась на бок и посмотрела на ногу. Сквозь разорванные джинсы в бедре виднелась глубокая темная дыра, из которой струилась кровь. В воздухе плавал голубой дымок.

Ребекка попыталась сесть, но удар боли сокрушил всю нижнюю часть тела. Она застонала и сжала бедро, лихорадочно соображая, задета или нет бедренная кость.

— Больно?

Ребекка медленно подняла голову. Любое движение отдавалось острой болью.

Девон держала пистолет обеими руками, как полицейские в боевиках. Но руки дрожали. Правда, не очень сильно. Позади нее Тереза, прячась от ужаса, уткнулась лицом в ладони.

— Больно? — повторила Девон. — Когда мне было двенадцать, папа научил меня пользоваться этой игрушкой. И я научилась.

Ребекка протянула вперед окровавленную руку.

— Зачем?

— А потому что у меня нет выбора. Ты занимаешь мое место. У Терезы появилась настоящая мать. А у папы, может быть, появится очаровательная жена. А куда же деваться мне, Ребекка? А? Куда? Отправляться в психушку? Где стены палат обиты войлоком? Туда, где должна быть Тереза? — На нее было страшно смотреть. Она лязгнула затвором и направила пистолет на Ребекку. — Сейчас я снова сделаю тебе немножечко больно.

Ребекка сделала отчаянную попытку отползти назад. Подальше от Девон и пистолета. Но боль в ноге была такой сильной, что парализовала все, включая и легкие. Ей удалось сдвинуться всего на несколько дюймов.

— Я никогда ее не обижала, — сказала Девон. — Я даже люблю ее. Но так уж получилось, что она младше и слабее. А по закону природы выживает сильнейший. Да-да. Таков закон.

— Чего ты хочешь? — взмолилась Ребекка.

— Своего, — свирепо прошептала Девон. — Теперь ты у меня это не отнимешь!

Вся трепеща, Тереза начала сползать с копны сена на пол.

— Деви, — еле слышно выговорила она, — не трогай ее.

Девон протянула руку и захватила в горсть спутанные волосы Терезы. Затем дернула ее голову и ткнула в лицо пистолет.

— Не лезь, а то я убью тебя, — прошипела она сквозь сжатые зубы. Ребекка увидела, что Тереза задергалась. Начинался припадок. Девон ее сразу же отпустила. Спина Терезы выгнулась, глаза закатились, и она повалилась на пол.

— Ну как, нравится? — сказала Девон запыхавшись. — Что ты теперь скажешь о своей прекрасной доченьке?

— Как ты можешь, Девон? — спросила Ребекка, не отрывая глаз от конвульсий Терезы.

— Это она так откликается на то, чего не в силах перенести. Не беспокойся, Тереза уже все объяснила, написав предсмертную записку. Я имею в виду то, что здесь сейчас происходит. Получилась целая поэма, гимн самоубийству. О вас обеих. Длинное такое послание. Его найдут после того, как все будет кончено.

— Девон, не надо, — в ужасе крикнула Ребекка.

Та остановила на ней горячечный взгляд.

— А ты думала, что через тринадцать лет сможешь войти в жизнь Терезы со своими маленькими проповедями, поучениями, нотациями и тошнотворно-сладенькими улыбочками? Думала, что сможешь вот так легко забрать у меня папу? Да ты просто дрянь. Еще одна эгоистичная стерва, каких пруд пруди, которой нет дела до того, что станет с детьми, которых она произвела на свет.

— Девон, опомнись!

Силуэт Девон смутно вырисовывался над Ребеккой. Глаза потемнели от злобы.

— Ты отвратительная мать, Ребекка. И я хочу, чтобы ты это знала. Ты из тех матерей, которые делают мир ребенка отвратительным и гнусным. Которые имеют над ребенком полную власть и, конечно же, ею пользуются. А ты знаешь, чего заслуживает такая мать, Ребекка? Она заслуживает гореть в аду.