Начинался он с пояса Хен.

Каладин втянул буресвет прямо из ее кошеля. Он вспыхнул от силы, потом схватил кошель – самосветы ему понадобятся – и сорвал с пояса.

– Веди своих людей в убежище, – крикнул он изумленной Хен. – Приближается Великая буря. Спасибо за доброту. Что бы тебе ни говорили, знай: я не хочу быть вашим врагом.

Сплавленная завопила. Каладин оглянулся на Саха – паршун посмотрел так, словно его предали, – и взмыл в воздух.

Свобода.

По телу Каладина пробежала дрожь радости. Буря, как же ему этого не хватало. Ветер, простор наверху, даже кувырок в желудке в момент, когда перестала действовать сила тяжести. Сил лентой вертелась вокруг него, творя спираль из светящихся линий. Вокруг головы Каладина вспыхнули спрены славы.

Сил приняла облик человека – лишь ради того, чтобы сердито посмотреть на подпрыгивающие светящиеся шарики.

– Мой! – заявила она и отбросила одного из них в сторону.

Пролетев пять или шесть сотен футов, Каладин в два раза ослабил сплетение, отчего замедлил полет и завис в небе. Красноглазая паршунья внизу жестикулировала и кричала. Вот буря. Он надеялся, что это не означало неприятности для Саха и остальных.

У него был прекрасный вид на город – улицы, заполненные фигурами, которые теперь стремились укрыться в зданиях. Другие группы спешили к городу со всех сторон. Даже проведя с ними несколько недель, он ощущал волнение. Так много паршунов в одном месте? Это ненормально.

Ощущение встревожило его, как никогда раньше.

Он взглянул на буревую стену, чье приближение видел издалека. У него еще оставалось время до ее прибытия.

Ему придется взлететь над бурей, чтобы не угодить во власть ее ветров. Но что потом?

– Уритиру где-то там, на западе, – пробормотал Каладин. – Ты можешь нас туда направить?

– Как, по-твоему, я могу это сделать?

– Ты ведь там уже бывала.

– Как и ты.

– Сил, ты часть стихии и можешь чувствовать бури. Разве у тебя нет чего-то вроде… чувства направления?

– Ты родом из этой реальности, а не я! – фыркнула она, отшвырнув еще одного спрена славы и со скрещенными руками зависнув перед лицом Каладина. – Кроме того, я скорее не стихия, а элемент чистых сил создания, преобразованных коллективным воображением людей в олицетворение одного из их идеалов. – Договорив, она одарила его ухмылкой.

– Откуда ты это взяла?!

– Не знаю. Может, услышала. Или я просто очень умная.

– Что ж, тогда будем добираться до Расколотых равнин, – решил Каладин. – Можем взять курс на один из крупных городов Южного Алеткара, там поменяем самосветы, и, надеюсь, этого хватит, чтобы перелететь в военные лагеря.

Определившись, он привязал кошель с самосветами к поясу, потом взглянул вниз и попытался в последний раз прикинуть численность паршунов и состояние их укреплений. Казалось странным, что не надо переживать из-за бури, но он знал, что просто поднимется выше, когда она прибудет.

С вышины Каладин видел огромные траншеи, высеченные в камне, чтобы отводить воду, избегая наводнений после бури. Хотя большинство паршунов нашли укрытие, некоторые застыли и смотрели на него, изогнув шеи. Их позы выражали ошеломление от предательства, хоть Каладин и не мог сказать, были ли это члены группы Хен или нет.

– Что? – спросила Сил, приземляясь на его плечо.

– Не могу не чувствовать родства с ними.

– Они захватили город. Это Приносящие пустоту!

– Нет, они люди. И у них есть достойный повод злиться. – Порыв ветра вынудил Каладина чуть сместиться. – Мне знакомо это чувство. Оно горит в тебе. Словно червь сжирает все в твоей голове, пока ты не забываешь обо всем, кроме того, как несправедливо с тобой обошлись. Вот что я чувствовал к Элокару. Иногда разумные объяснения становятся бессмысленными перед лицом всепоглощающего желания получить то, чего ты заслуживаешь.

– Каладин, ты передумал по поводу Элокара. Увидел истину.

– Правда? Я действительно ее увидел или просто согласился наконец-то взглянуть на вещи так, как этого хотела ты?

– Убить Элокара было бы неправильно.

– А паршуны на Расколотых равнинах, которых я уничтожил? Разве я поступил правильно, отнимая их жизни?

– Ты защищал Далинара.

– Который пришел с войной в их земли.

– Потому что они убили его брата.

– И это, насколько нам известно, они сделали потому, что увидели, как король Гавилар и его народ обращаются с паршунами. – Каладин повернулся к Сил, которая восседала у него на плече, поджав одну ногу под себя. – Так в чем же разница? Чем отличается Далинар, напавший на паршунов, от паршунов, завоевавших этот город?

– Не знаю, – тихонько проговорила она.

– И почему для меня было хуже позволить убить Элокара за сотворенную им несправедливость, чем собственными руками убивать паршунов на Расколотых равнинах?

– Первое – неправильно. То есть оно просто кажется неправильным. Второе – тоже, наверное.

– Только вот первое едва не уничтожило наши узы, а второе – нет. Узы связаны не с тем, что правильно и неправильно, Сил. Они связаны с тем, что считаешь правильным и неправильным ты.

– Что мы считаем, – поправила она. – И по поводу обетов. Ты поклялся защищать Элокара. Убеди меня, что все время, пока ты планировал его предать, ты не чувствовал – где-то в глубине души – неправильность своего поступка.

– Ладно. И все-таки получается, что дело в восприятии. – Каладин повернулся навстречу ветру и почувствовал, как в животе открывается бездонный провал. – Вот буря, я-то надеялся… Надеялся, что ты мне скажешь, поведаешь абсолютную истину. Мне бы хотелось, чтобы в кои-то веки к моему моральному кодексу не прилагался список исключений.

Она задумчиво кивнула.

– Я думал, ты станешь возражать, – заметил Каладин. – Ты у нас кто – воплощение человеческих представлений о чести? Разве тебе не полагается, по крайней мере, верить, что ты знаешь ответы на все вопросы?

– Возможно, – пробормотала она. – Или, если такие ответы существуют, я должна быть той, кто хочет их разыскать.

Буревая стена теперь была видна целиком: огромный пласт воды и мусора, подталкиваемый надвигающимися ветрами Великой бури. Каладина унесло порывом в сторону от Револара, так что он буресветом направлял себя на восток, пока они с Сил не оказались над холмами, которые представляли собой городской ветролом. Здесь он заметил то, чего не увидел раньше: загоны с огромными толпами людей.

Ветра, дующие с востока, усиливались. Однако паршуны, охранявшие загоны, просто стояли на месте, как будто никто не отдал им приказ двигаться. Первые раскаты грома, свидетельствующие о приближении Великой бури, прозвучали далеко, потому их было нетрудно упустить из вида. Вскоре паршуны все поймут, но может оказаться слишком поздно.