Гаплогруппа R1a1 обрела непрерывную историческую связь между африканским товарищем У, предком всех людей, и нами, которые живут сегодня в этом прекрасном мире и в этой прекрасной стране под названием Россия. Выяснилось, что мы не зря поем в хорошей песне, которая напрасно не стала гимном новой России:

Нам нет преград ни в море, ни на суше,

Нам не страшны ни льды, ни облака!

Льды «мы» пережили. Да не просто пережили, а хозяйственно, рачительно использовали, питаясь тем животным миром, который нагуливал себе бока в условиях тундры.

Наводнения «мы» пережили, в том числе всемирный потоп. Опять же с пользой для себя — распространили индоевропейство так широко, что теперь и прародину ищем, отыскать не можем.

Засухи «мы» тоже перенесли. Повоевать пришлось, не без того. Зато Европу освоили. И в историю вошли. И в Библию.

И горы были не помеха. Прошлись и по горам, затем спустились в Индию и создали там роскошную цивилизацию.

Побеждали всех великих завоевателей, кто только осмеливался к «нам» заходить. Дария Персидского. Македонцев. Гунны, готы — где они теперь? Перемогли и их. Татаро-монголов перемогли. Карла шведского победили. Наполеона. Гитлера.

А какие облака могут быть страшны нам, первым вышедшим в космос?

Но если без пафоса…

Всерьез о начале цивилизации в Европе можно говорить, начиная с рубежа III–IV тысячелетий до н. э., когда скотоводство стало приносить годный к отчуждению избыточный продукт. В результате появились войны в их экономическом понимании, материальное и, следовательно, социальное неравенство. Таким образом, значительные группы людей оказались связанными совместным отношением к собственности и необходимости ее защиты, что влекло за собой необходимость создания некой надобщественной организации. В сочетании с борьбой за пастбища это привело к разделению этих групп по комплиментарному/антикомплиментарному признаку. А это, в свою очередь, предопределило возникновение племен. (Конечно же, это не означает, что племена возникали вокруг стад; они вырастали из тех групп первобытных охотников, которые и до того сидели, образно говоря, вокруг одного костра. Но именно пра-национальное деление, как представляется, складывалось вышеописанным образом.)

В первой половине II тысячелетия до н. э. происходило еще брожение, когда расселявшиеся племена не образовывали стойких общностей. Да и сами еще были аморфны и легко перетекали одно в другое. Это — очень важно: ибо традиция эта не прекратила свое существование и к моменту окончания расселения примерно в XV веке до н. э. Постоянные примеры легкости смены самоидентификации мы видим и впоследствии, когда массы отдельных культур быстро слеплялись в одну суперкультуру (например, кельтскую), а суперкультуры относительно просто распадались снова на отдельные — уже другие, не первоначальные! А те, в свою очередь, как стекляшки в калейдоскопе, запросто способны были образовать новый суперкультурный узор.

В этом, в частности, объяснение почти всех современных недоумений и споров по этногенезу. Это нам сегодня представляется, что та или иная культура — данность, законченная в себе. Предки же к этому относились куда легче. Сильный завоеватель почти всегда означал для «своих» сильного защитника. И было крайне полезно для здоровья стать для него своим. Потому покоренные «стекляшки» подчас чуть ли не с восторгом образовывали новый узор, создавая круг новой надплеменной общности.

Думаю, уже понятно, к чему я веду. Славяне, говоря экстремистски, вовсе не имеют этногенеза! Это мультисоставная культура, узор, по историческим меркам почти мгновенно образованный прилипшими друг к другу стекляшками этносов. Отсюда — и объяснение неожиданности появления славян на исторической арене, и их быстрой распространенности, и их военным успехам. Естественно, пражско-корчакские обитатели тесных землянок не могли занять половину Византийской империи, ассимилировав тамошнее население. А вот вкупе с другими, особенно местными жителями и племенами, принявшими их сторону, цели и имя, — могли. И сделали.

Так что можно, как это сделано в данной книге, восстановить примерный пунктир культур, что привели к появлению славян. Только что это даст?

Ведь преемственность культур далеко не всегда дает преемственность… культур. То, что хетты, выйдя из «нашего» гнезда, стали важным фактором ближневосточной политики своей эпохи, нас не очень касается. Или то, что полные наши генетические близнецы — арии — дали столь важный толчок цивилизации, никак не определяет состояние чистоты в наших нынешних городах. Вот то, что монголам поддались — жжет до сих пор. Подвиг Евпатия Коловрата до сих пор тешит национальное самолюбие. А тешат ли его подвиги скифов, которые самому Александру Македонскому сказали: «Ты… это, не ходи дальше… Не надо»? И тот — не пошел! А более глупый Дарий не прислушался к дружескому совету — и вывел обратно из скифских земель хорошо если десятую часть войска, с которым решился туда войти… Но! — положа руку на сердце — шевелится ли в душе та же гордость за тех скифов, как за наших усачей 1812 года, которые впустили в Россию 640 тысяч врагов, а выпустили — 20? А победный марш «пеньковцев», что добивали готов в украинских степях — так же ли дорог нам, что красный флаг над Рейхстагом?

В общем, нет. По большому счету, нам сегодня не слишком важно, кто там нам был предком по крови. Важнее — и интереснее, — кто был нашим предком по культуре. И что делал в качестве такового.

И, как ни крути, наша, русских, национальная память — когда важно и дорого то, что делал твой предок, — наступает где-то с началом истории Древней Руси. А она — опять же как ни крути — базируется на истории древних славян. И то, что под историей славян, по большому счету, до сих пор не было научной основы, — да, это было немного неприятно.

Теперь настала пора поставить точку в этом вопросе. С развитием генетики появилась наконец возможность определить, кто такие славяне и откуда они взялись.

Согласно летописи, славяне пришли с Дуная, с Балкан. Согласно генетике, таких пришельцев в нашей, русской крови — 15–20 %. Значит, русские — не славяне?

Да. Согласно летописи.

В то же время мы видели, как линия кровного родства протянулась от африканского первобытного «Адама» через путешественников до Индии — да, не забыть фактически родных папуасов! — и через охотников на мамонтов, через ариев, через скифов, через венедов — до достоверно славянской пражско-корчакской культуры. От которой мы, русские, с полным правом можем вести уже свою культурную, национальную историю.

И получается, вопреки летописи, что большей частью своей генетики мы есть именно славяне. Археологически, исторически доказанные. Победившие Римскую империю и расселившиеся на ее территориях. И то, что в нас есть отзвук «балканской» генетики, объясняется тем простым обстоятельством, что расставшиеся с нами генетически 45 тысяч лет назад люди стали «нашими» культурно. И перемешавшись с «нами», в ходе дальнейших миграций привнесли и свою гаплогруппу в нынешний русский этнос. Как финны — свою.