Было их шестнадцать — святая дюжина. Двенадцать воинов, герцогиня София Джессика Августа со служанкой по имени Маргарет и седой мужчина с молодым учеником. Определенного имени мужчина не имел.

Раньше экипаж «Морской стрелы» провел много дней в обществе кайров, леди Софии и леди Ионы, потому лишней робости не испытывал. А этот седой дедок не носил ни плаща, ни меча, так что его не боялись вовсе. Свободные от вахты моряки стали заводить с ним беседы:

— Кто таков? Откуда будешь? Как зовешься?

Седой всегда давал один ответ:

— А ты как думаешь?

Похоже, следовало угадать. Испробовали ряд северных имен — всяких Десмондов, Рихардов, Фридрихов. Седой хмурил брови и ронял:

— Разве похож?..

Однажды рулевой Ларри сказал:

— Хочешь знать, на кого ты похож? Туды-сюды, на полковника.

— Хм, — буркнул пассажир, более довольный, чем прежде. — Коль тебе я напоминаю полковника, то так и зови.

Ларри ощутил себя обманутым:

— Эй, рыбье брюхо, так не пойдет! Сам скажи, какого ты чина. Если генерал, то не могу ж я полковником звать, обижу. А если майор, то прямо говори, а не полковником прикидывайся!

— Узко мыслишь, моряк. А ежели я вовсе без военного звания?

— Эмммм… — Ларри поскреб затылок и ушел размышлять.

Боцман Бивень тоже сделал попытку:

— Барон! Вот ты кто. Самый настоящий взаправдешний барон!

— По-твоему, я похож на барона?

— А то! — ляпнул Бивень.

Но тут же и усомнился. С одной стороны, одет седой очень просто, будто пастух. Кстати, и дудку пастушью носит. Какой из него барон — с дудкой-то? Но глянуть с обратной стороны — другое увидишь: лицо у дедка очень благородное, под стать самым породистым из кайров, а с леди Софией он беседует накоротко, словно с подругой или кумой. Так посудить — он и выше барона: авось, граф или маркиз.

— Граф?.. — спросил Бивень.

Седой промолчал.

— Маркиз, что ли?

Седой насупил брови:

— Больно ты неуверенный, боцман. Тебе бы поработать над собою. Сказал: «барон» — вот и держался бы слова, аргументировал, защищал свою точку зрения. А то скачешь: барон, граф, маркиз… этак я у тебя и принцессой стану.

Бивень покраснел, как девица, и сбежал в кубрик.

— Да ну его! Издевается над нами, гад! Давайте звать просто — старик!

Капитан Джефф Бамбер подкатил к седому:

— Вы — посол Дома Ориджин на Фольте. Не возражаете, если буду называть вас господином послом?

— Не возражаю, господин капитан. Но отмечу, что ваш взгляд на вещи — поверхностен. Вам пошло бы на пользу видеть мир глубже.

— Что вы имеете в виду, господин посол?

Седой вынул дудку из-за пояса и сыграл красивую, мечтательно-грустную мелодию.

— Ах, вот в чем дело! — догадался Бамбер. — Вы — известный музыкант!

Седой сунул дудку за пояс, покатал слюну во рту и смачно плюнул за борт. Затем сказал капитану:

— Я жду продолжения вашей логической цепи. Назовете меня известным плевателем?

Капитан ретировался — якобы затем, чтобы сменить галс.

— Крепкий орешек, тьма его сожри.

По совету штурмана моряки предприняли атаку на ученика седого северянина. Таинственного деда сопровождал русый молодчик с мечом — вроде грея, но не грей. Матросы насели на него:

— Браток, скажи, как зовут твоего господина?

— Господин дал зарок никому не называть своего имени, — твердо ответил молодчик.

— Он не называет, но ты-то можешь! Ты же не зарекался!

Однако русый — вот стервец! — не только сберег в тайне имя наставника, но даже собственное не выдал. Моряки «Морской стрелы» прочно сели на мель.

А потом из команды выхватился темнокожий Потомок. Нагло так, вразвалочку подошел к седому и заявил:

— Ты — шкипер.

— Слышу в твоем голосе уверенность.

— Потому, что я уверен и есть.

— Позволь спросить: твоя убежденность идет от наглости либо от ума? Иными словами, найдешь ли аргументы?

— Вот столько, — Потомок растопырил пятерню. — Во-первых, ты не носишь ни плаща, ни меча, но видно же — человек служивый. Значит, служил не на суше, а во флоте. Во-вторых, любишь всех поучать. А кто моряков поучает? Шкипер. В-третьих, ты весь твердый да важный, а кто на судне самый твердый и важный? То-то же. В-четвертых, мог бы быть и адмиралом, но тогда бы бахвалился и нос задирал, а этого нет. И в-пятых, двух капитанов на корабле быть не может. Джефф Бамбер — капитан, потому тебя назовем не капитан, а шкипер.

Седой извлек из дудки серию звуков, похожих на урчание сытого пса.

— Хорош, моряк. Но если я тебе скажу, что в жизни не водил кораблей, что тогда будет с твоими выводами?

Потомок ответил:

— Все равно стану звать Шкипером — сильно похож. А твой ученик будет Юнгой.

Седой остался очень доволен. Прозвище Шкипер твердо закрепилось за ним.

Когда в вопросе имени наметилась ясность, Шкипер стал больше времени проводить с командой. Охотно делил с моряками стол и выпивку, вместе с ними коротал свободные часы. Тут обнаружилось, что помимо игры на дудке Шкипер имеет еще два увлечения. Одно из них — рассказывать истории. Сидит себе седой, насвистывает музычку, глядит на волны, вполуха слушает матросскую беседу, как вдруг отложит инструмент и заявит:

— Вспомнилась мне к случаю одна история…

А затем выложит что-нибудь этакое. Вот, например.

Один паренек сильно влюбился в девушку. Хотел на день Сошествия признаться ей и сразу сделать предложение, но одна беда: имел в кармане только три агатки. Какой тут подарок купишь!..

А была у него умная тетка. Пришел к ней паренек, описал ситуацию и просит совета:

— Что купить девушке за три агатки, чтобы она в мою любовь поверила?

Тетка говорит:

— Я тебе скажу, но за совет купи мне ханти.

Он:

— Рад бы, да так на подарок ничего не останется. Посоветуй бесплатно!

А тетка:

— Нет ханти — нет и помощи. Иди с девицей своей советуйся. Она же подарок получит — вот пускай и придумает идею.

Парень сначала обиделся на тетку, но потом смекнул: а это мысль! Пришел к той девушке и говорит:

— Посоветуй мне. Я ищу подарок для самой лучшей и прекрасной барышни на свете! Хочу, чтобы она поняла, как сильно люблю ее. Но к сожалению, имею только три агатки. Не скажешь ли, что купить?

А имени любимой девушки он-то ей не назвал! Она и не поняла, что речь о ней самой. Парень думал так: вместе выберем что-нибудь этакое, а потом в день Сошествия я ей это подарю — она и поймет, что для меня она — самая лучшая на свете.