покинул ее. Ужас исказил лицо женщины, когда она окинула взглядом общую залу своей гостиницы. Поддернув юбки выше колен, она припустила в сторону кухни, а может, и к лестнице в дальней части залы, однако через три шага ее зашатало из стороны в сторону, а еще через три шага госпожа Сатаров свалилась на пол, словно все ее кости разом растворились. Задравшиеся юбки открыли взорам обтянутые чулками ноги. Причем чулки были шелковыми. Как видно, гнусные дела приносили ей немалые барыши. Она замахала руками, как будто пытаясь ползти, но в руках не осталось сил.

Кое-кто из сидевших за столиками мужчин и женщин изумленно воззрились на Морейн, вне всяких сомнений удивленные тем, что не она валяется на полу, но большинство, как казалось, с интересом наблюдали за тщетными попытками госпожи Сатаров уползти прочь. Жилистый парень, лицо которого пересекал длинный шрам, расплылся в медленной улыбке, что так и не коснулась его глаз. Крепко сбитый широкоплечий здоровяк, которому самое место быть молотобойцем в кузнице, облизнул губы. Женщины, по две-три, начали торопливо покидать гостиницу, многие, проходя мимо Морейн, шарахались от нее. Впрочем, кое-кто из мужчин тоже предпочел обойти ее стороной. Морейн тоже поспешила выйти на улицу, даже не оглянувшись. Иногда расплата за злодеяния настигает отнюдь не при посредстве законов или благодаря силе мечей.

Так и прошел остаток дня – в поисках по разбросанным по городу кварталам, где одежда местного люда была залатана и поношена, а их обитатели передвигались исключительно пешком. В Чачине можно было миновать полдесятка улиц, и вместо домов и мастерских вполне процветающих ремесленников оказываешься уже в окружении убогой нищеты, а стоит пройти еще пять кварталов, как вновь вокруг преуспевающие лавки. Правители, коли они порядочные люди и достойны своего высокого положения, всегда стремятся как-то улучшить положение нуждающихся, чем-то им помочь, и по доходившим до Морейн слухам Этениелле считали щедрой и великодушной. Однако всякий раз, как одному человеку удавалось выбраться из нищеты, казалось, другой неизбежно впадал в нее. Может, это несправедливо, но мир устроен так и никак иначе. Эту житейскую мудрость Морейн осознавала, но она приводила ее в отчаяние, что было еще одной причиной, почему ее ничуть не манил Солнечный Трон.

Морейн продолжала свои осторожные расспросы в общих залах, где оглушали пьяные крики и громкий хохот, где сидевшие за столами унылые мужчины и подавленные женщины хотели, казалось, только одного – утопить свои горести и беды в выпивке, однако никто так и не признался, что видел голубоглазую молодую тайренку. Трижды, при самых подозрительных обстоятельствах, Морейн порывались угостить вином, но она не собиралась повторять того же, что проделала с госпожой Сатаров. Нельзя сказать, что Морейн не испытывала искушения обойтись точно так же и с этими злоумышленниками, но молва неминуемо разнесет весть о подобных происшествиях. Один случай можно списать на слухи; четыре – совсем другое дело. Прослышав о таком, любая Голубая сестра наверняка заподозрит, что в городе находится еще одна Айз Седай из Голубой Айя. Морейн не нравилась мысль, что какая-нибудь Голубая сестра может на поверку оказаться Черной, но Черной сестрой может обернуться любая Айз Седай, а потому ей необходимо как можно дольше скрывать свое присутствие и оставаться в тени.

Дважды она подвергалась нападению: злодеи хватали Стрелу под уздцы, а саму Морейн пытались стащить с седла. Будь оба раза нападавших не двое, а больше, ей, вероятно, и пришлось бы раскрыть себя, но примененное в полную мощь внушающее страх плетение нагоняло на грабителей такой ужас, что они, расталкивая толпу, бросались в панике наутек. Праздношатающиеся изумленно пялились вслед бегущим, несомненно гадая, отчего крепкие мужчины, вознамерившиеся украсть лошадь, вдруг ударились в панику. Однако, если только в толпу не затесался какой-нибудь дичок, ни у кого из зевак и намека не было на причину необъяснимого бегства. По меньшей мере еще раз семь, пока Морейн наводила справки в гостиницах, предпринимались попытки увести Стрелу. Однажды за этим малопочетным занятием она застала стайку детишек, которых разогнала окриком, в другой раз это было с полдесятка молодых парней, которые решили, что на хозяйку лошади можно просто не обращать внимания, – она погнала их по улице, вопящих и подпрыгивающих, нещадно стегая сплетенными из Воздуха розгами. Не то чтобы в Чачине царила безнаказанность и злодеи чувствовали себя в безопасности – нет, ничуть не больше, чем в любом другом городе, однако Морейн рискнула сунуться в такие уголки, где благодаря шелковому платью и подбитому мехом плащу, в придачу и великолепной лошади, она просто-таки напрашивалась на то, чтобы этакую богатую курочку да и ощипали. Потеряй она тут Стрелу, любой магистрат, ничтоже сумняшеся, заявит, что в том – лишь ее собственная вина. Оставалось только стиснуть зубы и продолжать поиски. Холодный день клонился к закату, грозя смениться еще одной ледяной ночью.

Тени становились длиннее. Морейн вела Стрелу шагом, с подозрением косясь на шевелящиеся в переулке тени, и раздумывала, не хватит ли на сегодня расспросов, и тут к ней сзади подбежала Суан.

— Так и думала, что ты, как приедешь, где-то здесь искать станешь, – сказала Суан. Взяв подругу за локоть, она заставила ее ускорить шаг. На Суан было то же самое дорожное платье из синей шерсти. Морейн сомневалась, что Суан хотя бы задумалась о том, чтобы потратить на другой наряд немного тех денег, что ей дала Морейн. – Я чуть ноги не сбила, пока тебя в этой части города разыскивала. Идем, пока мы совсем не замерзли. – Она тоже бросила взор на тени в переулке и машинально потрогала висящий на поясе нож, как будто с помощью Силы не справилась бы с десятком лиходеев. Правда, тогда пришлось бы обнаружить себя. Наверно, и в самом деле лучше поторопиться. – Эти кварталы не для тебя, Морейн. Проклятье, тут такой народец! Съедят тебя и не подавятся, а ты и не сообразишь, что тебя уже потрошат. Ты что, смеешься или кашляешь?

— И то и другое, – с трудом справившись с собой, ответила подруге Морейн. Как часто за сегодняшний день она слышала в разнообразных вариациях, что ее, как рыбу или поросенка, зажарят, разделают и съедят, если она не поостережется? Ей пришлось остановиться и обнять подругу. – Ох, Суан, как я рада видеть тебя! Где ты остановилась? Наверное, там, где рыбой кормят. Так? Могу ли я хотя бы надеяться, что в постелях нет блох и клопов?

— Может, местечко такое, к каким ты и не привыкла, – отозвалась Суан, – но главное, что нужно, – надежная крыша над