У девушки сбилось дыхание и затрепетало сердце.

Зачем он пришел?

Дверь в будуар со стороны коридора скрипнула, на таз для умывания со звоном опустился фарфоровый кувшин, и из него полилась вода. Дерби. Однако Хелен не могла оторвать глаз от графа.

Вы намного смелее, чем думаете.

Приглушенные ковром шаги возвестили о приближении Дерби.

– Вы проснулись, миледи.

Краем глаза Хелен уловила силуэт горничной, прислонившийся к окну. Дерби выглянула на улицу:

– А.

– Ты знала?

– С утра там стоял мистер Куинн. Наверное, они по очереди охраняют нас от искусителей.

– И от мистера Бенчли, – добавила Хелен. Каждая клеточка ее тела сжалась от мысли о сумасшедшем чистильщике, который ее поджидает.

Дерби молчала, но в этом молчании чувствовалась тревога.

– Судя по вашим рассказам, это человек отчаявшийся, – наконец сказала она. – Если позволите, миледи, я впредь буду спать здесь на кушетке. Лучше две пары ушей и глаз, чем одна!

– Да, мысль хорошая, – одобрила Хелен. – Спасибо.

Взгляд лорда Карлстона все еще был направлен вверх. Хелен сжала руки на подоконнике, сдерживая внезапное желание спуститься вниз и выбежать на улицу. Встать напротив графа, вдыхая его чистую силу, наблюдая за еле уловимой полуулыбкой, и объяснить, что она – не трусиха. Что долг женщины – это семья. Что ее мать хотела для дочери обычной жизни.

– Ты беседовала с мистером Куинном? – спросила Хелен.

– Нет. – Дерби отстранилась. – Мне нечего сказать.

Хелен заметила печаль в ее голосе и оторвалась от окна:

– Он тебе нравился, да? Прости меня.

– И вы меня простите, миледи.

Хелен повернулась обратно к окну. Тротуар был пуст. Лорд Карлстон вновь слился с тенями.

Воскресенье, 24 мая 1812 года

В последующие два дня подготовка к балу шла полным ходом.

Воскресным утром по пути в церковь тетушка с присущей ей резкостью обратила внимание супруга на то, что ей необходима помощь Хелен для окончательной подготовки к балу и он обязан выпускать ее из спальни не только на трапезы и воскресную службу. Касательно заключительного танца еще ничего не решено, а что уж говорить о возможном появлении принца-регента – как им тогда быть? Стоит ли отложить ужин на полчаса, как леди Дрейтон в прошлом месяце? Тогда эта задумка вполне себя оправдала. Вот только бал длился до половины пятого утра, на час дольше, чем следовало бы…

Хелен было позволено выходить из комнаты.

Однако, хоть дядюшка и дал ей это разрешение, он был непоколебим в вопросе приглашения гостей. В воскресенье днем Хелен наблюдала из окна гостиной за тем, как Миллисенту, леди Маргарет с братом и других любезных знакомых, взволнованных ее болезнью, просят воздержаться от посещений ввиду «слабого здоровья» Хелен.

Тетушка не преувеличивала, когда говорила, что для бала далеко не все сделано.

У Хелен было тяжело на сердце, и она с радостью отвлеклась на подготовку. Как расставить свечи и зеркала, чтобы максимально осветить залу? Сколько горничных отправить в дамскую комнату? Какую роскошную закуску подать перед последним танцем? Новый вкус пармезана? Или пунш à la romaine больше впечатлит гостей? Все-таки именно такими домашними делами ей предстоит заниматься, когда она станет герцогиней Сельбурнской.

Но прежде необходимо покончить с делами иного рода.

Поздним вечером в понедельник, когда Дерби еще не заняла свой пост на кушетке, Хелен взяла серебряный подсвечник, стоявший у кровати, и подошла к бюро. Хелен отодвинула букет от мистера Браммела, который тетушка поставила на самое видное место, и обратила внимание, что края лепестков синих ирисов сморщились. Она поставила свечу и фруктовый ножик, сохранившийся у нее после ужина, рядом с увядающими цветами. Хелен ловко отперла бюро, и оно открылось, не успела она и глазом моргнуть.

Мерцание свечи выхватило золотые буквы на корешке «Мага» и отразилось в стекле на портрете отца. Хелен сняла книгу с полки и пролистала до письма лорда Карлстона. Она погладила уголок с подписью, и ей отчаянно захотелось перечитать все эти строки. Слова Уильяма.

Нет, она открыла «Мага» не за этим.

Страницы вновь замелькали, и перед девушкой предстало письмо ее матери. Хелен расправила плотную бумагу и просмотрела изящно выведенный текст, выискивая инструкцию по использованию коллигата.

Она уже собрала почти все ингредиенты для ритуала и спрятала в бюро, в самом дальнем углу верхней полки. Сложнее всего оказалось добыть емкость со святой водой из чаши в церкви. Хелен мрачно улыбнулась, вспоминая косой взгляд церковного служителя. Рядом с наполненным пузырьком стояли небольшая серебряная миска, в которой Хелен обычно хранила свою мочалку для мытья и в которой собиралась сжечь волосы и перемешать свое «лекарство», и серебряная шкатулка с гравировкой, где лежало все необходимое для разведения огня. Она повертела в руках нож для фруктов – лезвие тонкое, им можно подцепить стекло на оборотной стороне кулона – и положила его на верхнюю полку. Теперь она готова к завтрашней ночи. К последней секунде перед началом следующего дня.

Ее взгляд скользнул по последней странице и маминому предупреждению.

Каково это – лишиться сообразительности или любопытства, может, даже остроты ума? Горло сдавило от страха. Вероятно, Хелен не осознает, что потеряла. Ее мир сузится, потеряет краски. Или память останется и она вечно будет оплакивать свою прежнюю сущность? Дядюшка, несомненно, одобрит скучную, глуповатую племянницу, но что скажут тетушка, Эндрю, Миллисента? Будет невыносимо больно потерять их уважение, наблюдать за тем, как доброе отношение превращается в терпимость. И конечно же нельзя забывать о герцоге. По крайней мере, она дала ему шанс отозвать предложение.

Старательно не обращая внимания на письмо от лорда Карлстона, Хелен сложила послание матери, спрятала в книгу и поспешно вернула «Мага» на полку. Она решительно повернула ключ в бюро, словно запирая нечто животное и дикое.

* * *

Еще утром в день бала все внутри дома пришло в движение. Хелен спустилась на завтрак и по пути заглянула в гостиную. Двойные двери в салон были открыты, и просторные помещения сливались в громадную бальную залу. Мебель уже вынесли, и теперь двое лакеев сворачивали ковры, освобождая чудесный паркет для танцев. Вторую гостиную превратили в комнату для ужина. Целый отряд слуг переносил туда корзины со столовыми приборами и фарфором из буфетной.