Вика повернулась к Павлу, который наполнял вином два пухлых бокала на высоких ножках.

– Что это?

Он нахмурился, глядя на рисунок.

– Не знаю. Пару месяцев назад увидел во сне. Она мне постоянно снится. И ты в ней.

Сердце забилось быстрее. Она должна понять что-то важное. Что-то очень важное.

– Я в этой церкви?

Павел задумчиво смотрел на рисунок:

– Да. Стоишь на коленях и молишься. А я стою у стены и смотрю на тебя. Ты меня не видишь. Даже внимания не обращаешь. – Павел невесело ухмыльнулся. – Все как в жизни.

Вика снова посмотрела на рисунок. Ей все это было знакомо. И невысокая колоколенка с длинным шпилем, увенчанным крестом. И круглая надстройка. И небольшой купол. И три колонны у входа. И пышные ели вокруг. Павел даже изобразил осыпающуюся краску. Вика упрямо вглядывалась в рисунок, как будто он мог дать ответы на все ее вопросы.

– Я где-то ее уже видела. Не помню точно где, но видела.

– Вряд ли она существует. – Павел подошел ближе. – Ты меня замучила до смерти. Даже спать спокойно не мог.

Вику бросило в жар. На спине выступил холодный пот.

– А что еще тебе снилось в том сне?

Сердце тяжело бухало в груди. Стучало еле-еле, с трудом. Может быть, что они видели с Павлом похожие сны? Чертовщина какая-то.

– Ничего больше. Ты молилась, чтобы с Ромой что-нибудь случилось, а я смотрел на тебя и придумывал, как это лучше устроить. Потому что ты должна принадлежать только мне.

Вика опять чувствовала себя швеей, безуспешно пытающейся сшить разномастные лоскуты.

– Я ее точно видела. Но не помню где. – Почему-то ей было безумно важно это вспомнить. – Такое впечатление, что даже внутри была.

– Внутри там ничего примечательного, кроме тебя. – Павел улыбнулся, медленно и лениво, становясь похожим на змея-искусителя. Горящий зеленый взгляд добавлял сходства с коварным существом.

В голове вспыхнуло воспоминание. До боли яркая отчетливая картинка. Женщина на коленях. Повсюду горящие свечи. Молодой мужчина с серьезным лицом. В его темно-рыжих волосах мерцают золотые искры. А за спиной разворачивается сражение с драконом… И он, часть всего этого. Тот самый дракон, сошедший со стены в реальный мир, чтобы творить бесчинства и покорять своей власти один мир за другим.

Вика тихо прошептала:

– Фреска… Там должна была быть фреска…

Павел прищурился, задумчиво всматриваясь в ее лицо. Его пальцы вновь запутались в ее волосах.

– Да, была… Георгий Победоносец. И дракон. – Павел постучал пальцем по еще одному рисунку, висящему на стене. – Я не очень хорошо рисую все, что не является зданиями.

Вика взглянула на набросок. Он действительно отличался от рисунка церкви. Угловатое изображения крылатого дракона. Из открытой пасти, как пламя, устремляется вверх раздвоенный язык. А в глотку монстра вонзается копье. Почему-то это существо – единственное, что Вика видела. Ни святого, восседающего на коне, ни схематичных зданий – ничего больше. Только дракон.

– Это ведь… твоя татуировка.

Павел снова улыбнулся. Его губы извивались змеей – как самый сладкий грех, которому не сможет сопротивляться даже святая.

– Да. Она. После того, как набил, все это перестало сниться. Иногда я даже жалел, что не вижу тебя больше в той церкви.

И тут Вика вспомнила, где ее видела. По рукам прошла дрожь. Пальцы смяли рисунок.

– Я знаю! Эта церковь существует! Возле моего дома… Ну, то есть возле дома родителей… Это за городом. Небольшой поселок. Мне от родителей достался дом. Километрах в десяти от него была заброшенная церковь. Я туда бегала еще девчонкой. Местные ее не очень любили, считали, что она проклята. Ну или какая-то такая ерунда. А я любила возле нее гулять, потому что там не было людей.

Паша с сомнением смотрел то на рисунок, то на Вику.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Павел забрал из Викиных рук лист бумаги. Он несколько раз покрутил его сверху-вниз, как будто от этого могло что-то измениться. Вика ожидала, что он посмеется над ней или даже назовет сумасшедшей, но Павел снова удивил:

– Съездим туда?

– Зачем?

– Просто посмотреть.

– Ну-у-у, давай…

Он улыбнулся и легонько потянул ее за волосы. Вика не удержалась и шагнула к нему ближе. Прижалась грудью к твердой груди Паши и медленно вытащила рубашку из его брюк. Она снова его хотела. До безумия. Так, что сводило пальцы от желания прикоснуться к нему, к горячей смуглой коже. Чтобы сразу не наброситься на Павла, Вика спросила первое, что пришло в голову:

– Завтра поедем?

Павел смотрел на нее тяжелым горячим взглядом. Вика могла поклясться, что ощущает его на себе. Как сильную ладонь, скользящую по коже. Как язык, сводящий с ума. Павел наклонился и зажал зубами ее губу. Вика тихонько застонала от волнения, забравшегося под кожу. Она немного отстранилась и попросила:

– Отвези меня туда завтра. Можешь считать меня сумасшедшей, но я чувствую… Не знаю, как это объяснить. Это почему-то очень важно для меня.

Павел выпрямился. В сузившихся глазах застыло выражение, которое Вика никак не могла разгадать.

– Я не считаю тебя сумасшедшей. Ты мне снилась. Не только в церкви, но и в поместье.

От его признания сердце Вики сорвалось в пропасть.

– Что было в этом сне?

– В основном, обрывки. Мы с тобой. Какая-то книга. Как будто я подарил ее тебе. Во сне ты ее очень любила и постоянно читала. Еще я видел тебя в лесу. Ты куда-то шла, а я следил за тобой. Еще , вроде бы праздник… Самый хреновый сон, который мне снился.

– Почему?

– Не знаю. Просто такое ощущение.

Вика видела, что он что-то не договаривал. Но как вытянуть из него?

– Праздник – это ведь хорошо.

– Этот праздник был кровавым.

Озноб прошел по коже.

– В каком смысле?

Павел закрылся. Вика видела, что больше он не скажет ни слова. Можно даже не пытаться вытянуть из него.

– Ни в каком. Давай выпьем.

Он отошел к столу, на котором оставил бутылку и два бокала, а Вика снова повернулась к стене. Что бы ни творилось в их жизни, они со всем справятся. На этот раз она точно не позволит, чтобы с ним что-то случилось. На этот раз? Вику напугали собственные мысли. Какая-то ерунда. Хотя бы на эту ночь нужно выбросить все плохое из головы. Настало их с Павлом время. Несколько часов только для них двоих. Ночь, чтобы исполнить мечты и немного исправить прошлое. Исправить то, что натворил его отец.

Вика вытащила из подставки карандаш и, прикусив кончик, резко обернулась к Павлу. Он шел к ней уверенной плавной походкой грациозного хищника. Вика позволила себе еще секунду им полюбоваться, а затем строгим голосом произнесла: