Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Документы с его колен летят вниз, рассыпаясь по полу, словно осенние листья. Вслед за ними летит подставка, в то время как он притягивает меня к себе и обнимает так крепко, что начинают трещать мои ребра.
А у меня внутри словно плотину прорывает. Слезы льются из глаз безостановочно, меня буквально сотрясает от рыданий. Со слезами мою душу покидает вся боль. Боль от его ухода, от его ядовитых слов, сказанных мне в тот день у подъезда под проливным дождем. Боль от его бегства в Москву, от моих несбывшихся надежд. Боль от пережитого страха, унижений. Вместе со слезами меня наконец—то покидают все обиды на него, исчезает дикий животный страх, испытанный мною сегодня. Мои слезы — радость и счастье от того, что он жив. Мои слезы — это прощение.
Я абсолютно опустошена. Все плохое ушло. А самое дорогое для меня — рядом. Держит в своих руках крепко—крепко.
— Прости меня, — шепчу ему сквозь слезы.
— Ты меня прости, девочка моя, — не переставая, гладит мою голову. Зацеловывает место под ушком.
— Нет, это из-за меня все. Ты ведь не отпускал меня. Предупреждал, что опасно. А я не послушалась, — бурчу куда—то в область его груди. Немного отстраняюсь и вижу, что его больничная сорочка насквозь промокла от моих слез.
— Вот именно, я не отпускал тебя. Ты ведь со мной была. И оставлять тебя у мамы твоей я не собирался. Ехал знакомиться, — шепчет, а я буквально чувствую наглую улыбку на его губах.
— Да ладно, ты едва не плакал, когда я сказала, что уезжаю к маме, — отрываюсь от него, заглядываю в глаза, смеюсь сквозь слезы. Удивляюсь в который раз, насколько тонко мы чувствуем друг друга. Насколько у нас все получается на одной волне. Он так же, как и я, вместо серьезного разговора, пробует отшучиваться. И так же с треском проваливается.
— А ты вела себя как чокнутая, — хохочет он, убирая за ухо выбившуюся прядь волос. Смотрит мне в глаза так пронзительно нежно, так открыто…
— Мы — та еще парочка, — хмыкаю я, хитро прищурившись. Удивительно, но всего за пару минут этот мужчина вернул меня к жизни. От истерики и следа ни осталось. Мне снова хочется жить, моя душа снова полна надежд на светлое будущее. Он обхватывает мое лицо руками, смотрит мне в глаза. И в карих омутах нет и следа прежнего зверя. В них тихая, спокойная гладь моря. В них так уютно. Сердце щемит от понимания того, что в это море я зайду без страха… и буду тонуть в нем с улыбкой на лице.
— Я люблю тебя, — слетает с его губ невероятно тихо и оглушающе громко одновременно. Сердцебиение вмиг переносится куда—то в область горла, а по коже мурашки бегут. Не дожидаясь ответа, Кай притягивает меня и накрывает мои губы поцелуем. Голова кружится от ощущения его губ, а внутри все словно с наступлением весны расцветает. Господи, как же я скучала по нему.
— Ты ведь понимаешь, что твое бегство с треском провалилось? Я беру свои слова обратно? — спрашивает он, разрывая наш поцелуй. А мне так уютно здесь, в его руках, под прицелом любимых глаз.
— О том, что любишь? — спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, что он имел в виду под этой фразой. Мое позорное бегство от него.
— Нет, глупая, о том, что отпускаю тебя и даю право выбора, — он нежно касается моих волос, а я едва ли не мурлычу как кошка.
— И не надо мне, глупой, давать право выбора, — прижимаюсь к нему, снова утыкаюсь носом в основание шеи. Снова вдыхаю родной запах. Смесь сигарет и дорогого мужского парфюма.
— Как ты? — спрашиваю, опустив взгляд на его ноги, накрытые простыней. Чувствую себя сволочью. У него ведь ранение серьезное, а я тут запрыгнула на него, о своем только талдычу.
— Все хорошо. Завтра домой поедем, — улыбается он, а когда я пытаюсь отстраниться, еще крепче прижимает к себе.
— Как завтра? У тебя ведь серьезное ранение, — хмурюсь, понимая, что он снова никого не слушает.
— Ерунда, царапина, — отмахивается Кай и, слегка повернувшись, тянется куда—то в сторону. Через пару мгновений в его руках оказывается телефон. Он находит чей—то номер в справочнике и набирает.
— Артем, зайди, — бросает в трубку и сбрасывает вызов.
— Ты голодна? – спрашивает, повернувшись ко мне. Я пребываю в небольшом удивлении, но не успеваю ничего ответить, так как дверь палаты открывается, и в помещение входит мужчина лет тридцати на вид.
— Артем, собери документы. Я все подписал, передай Ане: я до пятнадцатого на больничном, — говорит он мужчине, ничуть не смущаясь того, что рядом с ним на больничной койке сижу я.
— Хорошо, Николай Германович, — отвечает мужчина и тут же принимается за дело. Буквально за минуту собирает все до единого документа и аккуратно складывает в папку.
— Так что, кушать будем? Я голодный, как волк, — загадочно улыбается Кай, глядя на меня.
— Мне все равно. Я сегодня только чай попила в полиции, но, в принципе, не голодная, — шепчу, завороженно глядя в его глаза. Услышав мои слова, Кай недобро прищуривается и крепко прижимает меня к себе за плечи.
— Артем, поезжай в «Портленд», привези что—нибудь поужинать на двоих, — отдает приказ, повернувшись к мужчине. Тот кивает и молча выходит из палаты.
Несколько минут мы сидим в полной тишине. Крепко жмемся друг к дружке, словно бездомные котята.
— Как ты узнал, где я? – не хочу даже вспоминать об этом, но понимаю, что поговорить нам все равно нужно. Разъяснить ситуацию. Не хочу, чтобы в его душе хотя бы капелька чувства вины осталась.
— Как только я из магазина вышел и не застал машины, понял, что что—то стряслось. Тебе было так плохо, ну не могла ты уехать. Тут же набрал Леху. Искали, что есть сил, машину. Но она словно сквозь землю провалилась. Чуть с катушек не слетел. Лехе опять досталось от меня, — грустно усмехается, поглаживает меня по спине. — Потом, наутро, на телефон позвонил какой—то пацан. Сказал мне адрес и время передачи
