– Мы уже обсуждали это раньше. Здесь королева Кетриккен бессильна, – ровным голосом заметил я.

Чейд издал какой-то неопределенный звук и сказал:

– Я был бы тебе чрезвычайно признателен, если бы ты сумел убедить в этом королеву. Мне не удается. Она очень обеспокоена, Фитц. И не только потому, что ее сын наделен Уитом.

Я кивнул, показывая, что понял: Кетриккен боится и за меня тоже.

– А за пределами Бакка? – спросил я.

– Тут гораздо сложнее. В других герцогствах всегда без особой симпатии относились к тому, что корона вмешивается в их «личные» дела, касающиеся управления и соблюдения законов. Требовать, чтобы Фарроу или Тилт прекратили казнить людей, наделенных Уитом, все равно что желать полного прекращения военных действий на границе Шокса и Чалседа.

– Шокс никогда не мог договориться с Чалседом по поводу общей границы.

– А Фарроу и Тилт казнят обладателей Уита.

– Это не совсем так. – Я откинулся на спинку стула. Мне удалось изучить несколько свитков, имевшихся в библиотеке Чейда. – До появления историй о Принце Полукровке Уит там рассматривали как один из видов колдовства, причем не слишком сильного, вроде магии, которая требуется при изготовлении амулетов. Если кто-то им обладал, его не считали чудовищем или воплощением зла.

– Ну хорошо, – не стал спорить Чейд. – Ты прав. Но сейчас все так изменилось, что искоренить ненависть жителей этих герцогств к людям Уита практически невозможно. Леди Пейшенс делает все, что в ее силах в Фарроу. Когда ей не удалось предотвратить казнь, она самым суровым образом наказала виновных. Никто не может сказать, что она не пытается навести в герцогстве порядок. – Он пожевал нижнюю губу. – На прошлой неделе королева получила анонимное письмо.

– А почему я о нем ничего не знаю? – тут же спросил я.

– А почему ты должен о нем знать? – поинтересовался Чейд, но, увидев, как я нахмурился, добавил уже мягче: – Рассказывать почти нечего. В письме не содержалось ни требований, ни угроз, лишь перечислялись имена тех, кого казнили за обладание Уитом за прошедшие полгода по всей территории Шести Герцогств. – Чейд вздохнул. – Список выглядит внушительно – в нем сорок семь имен. Но знака жеребца-полукровки на нем нет. Мы думаем, его отправила другая группа.

Я задумался над его словами.

– Полагаю, обладатели Уита знают, что королева им сочувствует, и решили сообщить, что происходит, а потом посмотреть, как она отреагирует. Нужно что-то делать, Чейд. Королева совершит серьезную ошибку, если проигнорирует письмо.

Он неохотно кивнул мне, довольный моими выводами.

– Я тоже так считаю. Королева говорит, что мы сделали шаг вперед и начинаем завоевывать доверие людей Уита. Они бы не прислали ей этот список, если бы не считали, что она может им помочь. Сейчас мы пытаемся разыскать родственников тех, кто был казнен. Затем королева намерена потребовать, чтобы правители герцогств заплатили им компенсацию. Золотом.

– Сомневаюсь, что вам будет сопутствовать успех в ваших поисках. Люди не слишком любят открыто признавать, что их родные обладают Уитом.

И снова Чейд кивнул.

– Кое-кого мы нашли. Компенсация другим будет выплачена здесь, в Баккипе, казначеями королевы. В тех случаях, когда родных не удастся найти, будут развешены объявления, что они могут прийти в Бакк.

Я снова задумался.

– По большей части, они побоятся. Кроме того, мне кажется, золото не поможет. Кое-кто из аристократов посчитает его платой за то, чтобы очистить свои земли от людей Уита. Вроде вознаграждения крысолову за убитых крыс.

Чейд склонил голову и принялся тереть виски. Когда он снова на меня посмотрел, я увидел, какое у него усталое лицо.

– Мы делаем все, что можем, Фитц Чивэл. У тебя есть предложения получше?

– Нет. Но я бы хотел посмотреть письма. То, в котором имена, и другие, пришедшие раньше. Особенно послание, прибывшее перед исчезновением принца.

– Хорошо, ты их получишь.

Что-то в его голосе мне совсем не понравилось, и я осторожно сказал:

– Я уже говорил, что хочу их видеть. Несколько раз. Мне действительно это нужно, Чейд. Когда ты их мне покажешь?

Он посмотрел на меня исподлобья, затем встал и очень медленно подошел к шкафу, где хранил свитки и манускрипты.

– Думаю, ты узнаешь все мои тайны – рано или поздно, – неохотно заявил он.

Затем сделал какое-то движение, и замок открылся. Декоративная панель в виде короны отъехала вниз, Чейд засунул внутрь шкафа руку и вытащил три свитка. Они были туго свернуты и могли легко спрятаться в ладони. Я встал, но он закрыл шкаф прежде, чем я успел разглядеть, что еще он там прячет.

– Как ты его открыл? – спросил я.

– Я сказал «рано или поздно», Фитц, – криво ухмыльнувшись, заявил старый лис. – А вовсе не «сегодня».

Я услышал строгий голос своего наставника, но мне показалось, что Чейд больше на меня не сердится. Он протянул мне три свитка, лежавшие у него на ладони.

– У нас с Кетриккен имелись свои причины не показывать их тебе. Думаю, ты посчитаешь их достаточно разумными.

Я взял у него свитки, но, прежде чем я успел развернуть первый, шкаф скользнул в сторону, и вошел Олух. Я мгновенно спрятал свитки в рукаве, таким уверенным движением, рожденным годами тренировки, что оно получилось почти бессознательным.

– А теперь мне нужно идти, Фитц Чивэл. – Чейд повернулся к Олуху. – Олух, ты должен был встретиться с Томом днем. Теперь, раз уж вы оба здесь, я хочу, чтобы вы провели некоторое время вместе и подружились. – Старый убийца наградил меня напоследок ледяным взглядом. – Я уверен, что вы с удовольствием поболтаете. Доброй ночи вам обоим.

И он ушел. Мне показалось, или он был рад, что может нас оставить? Чейд поспешно скрылся за полкой, прежде чем она встала на место за спиной Олуха, который принес огромную охапку дров в куске мешковины, перекинутом через плечо. Он оглянулся, удивившись тому, что Чейд так быстро покинул комнату.

– Дрова, – сказал он мне, свалил все, что принес, в кучу на полу, выпрямился и тоже собрался уйти.

– Олух…

Мой голос заставил его остановиться. Чейд прав. Я должен, по крайней мере, добиться того, чтобы он меня слушался.

– Ты прекрасно знаешь, что дрова нужно сложить на подставку у камина.

Олух бросил на меня сердитый взгляд, расправил плечи и потер пухлые руки. Затем схватил мешковину за один конец и потащил дрова к камину, рассыпая по дороге поленья, куски коры и мусор. Я молчал. Он присел на корточки и с демонстративным старанием и грохотом начал складывать дрова на подставку. Работая, он постоянно на меня оглядывался, но я не мог понять, что выражают его глаза – страх или злобу. Тогда я налил себе вина и попытался не обращать на него внимания. Я знал, что должен отыскать способ общаться с Олухом, причем каждый день. Мне совсем не хотелось, чтобы он болтался около меня, не говоря уже о том, чтобы чему-нибудь его учить. По правде говоря, его уродливое расплывшееся тело и замедленные движения казались мне отвратительными.