— Летим, — сказал он. — Мы и так слишком задержались у логова червя.

Будущее предзнания не может быть ограничено рамками правил прошлого. Нити существования переплетены согласно многим непознанным законам. Будущее предзнания развертывается по своим собственным законам. Это будущее не подчиняется ни повелениям Дзенсунни, ни логике науки. Предзнание строит относительную целостность. Эта целостность требует работы в каждый данный момент, всегда предупреждая о том, что вы не можете вплести любую нить в ткань прошлого.

Калима: Слова Муад'Диба. Шулохский комментарий

Мюриз легко посадил орнитоптер в Шулохе. Лето, сидевший рядом с пилотом, постоянно ощущал присутствие вооруженного Бехалета за спиной. Все зависело теперь от доверия и той нити видения, за которую ухватился теперь Лето. Если он потерпит неудачу, то… Аллах акбар. Бывает, что надо подчиниться высшему порядку.

Шулох высился посреди Пустыни неприступным утесом. Само его присутствие здесь, не отмеченное ни на одной карте, говорило о громадных взятках, страшных убийствах и влиятельных друзьях на высших постах Империи. Сверху Шулох был виден, как большая площадка, окруженная скалистыми стенами. В Цитадель вели слепые каньоны. Тенистые переходы, засаженные соляными кустами, и берег каньона, окаймленный веерными пальмами, указывали на изобилие воды в Шулохе. Некрасивые, грубо сколоченные здания, утопавшие в зеленых кустарниках и оплетенные пряными волокнами, были выстроены из веерных пальм. Дома были похожи на зеленые пуговицы, пришитые вразброс к песчаной почве. Здесь жили Отверженные, следующей ступенью падения которых была лишь смерть.

Мюриз посадил машину у нижней точки одного из входных каньонов. Прямо у носа орнитоптера стояло здание: крыша, сплетенная из ветвей Пустынного винограда и листьев беджато, и прикрытая обожженными волокнами Пряности. Живая копия первых примитивных защитных тентов. Красноречивая иллюстрация деградации тех, кто жил в Шулохе. Лето понимал, что в таком жилище легко теряется влага, не говоря об укусах многочисленных кровососущих, живших в зарослях. Так живет теперь и его отец. И бедняжка Сабиха. Здесь будет она принимать свое наказание.

По знаку Мюриза Лето выпрыгнул из орнитоптера и зашагал к хижине. У пальм на берегу каньона работали люди. Все они выглядели оборванными бедняками, и факт, что они даже не взглянули в сторону приземлившегося орнитоптера, свидетельствовал о том угнетенном состоянии, в каком они находились. Каменистый берег канала за спинами рабочих и влажный воздух говорили о близости открытой воды. Пройдя к хижине, Лето убедился в том, что она действительно примитивна, как он и ожидал. Вглядевшись в воду канала, он увидел в воде хищных рыб. Рабочие, избегая встречаться с ним глазами, продолжали отгребать песок от берега канала.

Мюриз остановился позади Лето и сказал:

— Ты стоишь на границе между рыбой и червем. Каждый из этих каньонов имеет своего червя. Этот канал открыт, и мы хотим выловить всю хищную рыбу, чтобы заманить сюда песчаную форель.

— Правильное решение, — похвалил Лето. — Вы сможете продавать форель и червей на другие планеты.

— Это предложил Муад'Диб.

— Я знаю, но форели и черви не выживают на других планетах.

— Пока нет, — согласился Мюриз, — но когда-нибудь…

— Этого не будет даже через десять тысяч лет, — холодно произнес Лето. Он повернулся, чтобы увидеть смятение на лице Мюриза. Вопросы отразились на этом лице, как солнце в водах канала. Может ли этот сын Муад'Диба действительно прозревать будущее? Некоторые думали, что это может делать Муад'Диб, но… Как вообще можно судить о таких вещах?

Мюриз отвернул лицо и направился к хижине. Откинул грубую занавеску и пригласил Лето войти. У дальней стены горела лампа, заправленная пряным маслом, возле стены скорчилась маленькая фигурка. Горящее масло распространяло тяжелый, вязкий аромат корицы.

— Нам прислали новую пленницу, которая будет следить за порядком в сиетче Муад'Диба, — язвительно заметил Мюриз. — Если она будет хорошо служить, то, возможно, сумеет сохранить свою воду до поры до времени.

Он обернулся к Лето.

— Некоторые думают, что это зло — отбирать у людей воду. Это говорят одетые в кружевные рубашки фримены, громоздящие на улицах своих городов кучи хлама. Кучи хлама! Разве виданное это дело на Дюне — кучи мусора? Когда мы получаем таких вот, — он протянул руку в направлении фигурки под лампой, — то они обычно оглушены страхом, теряют собственное лицо; таких нельзя принимать за истинных фрименов. Ты понимаешь меня, Лето-Батиг?

— Я понимаю тебя. — Скрюченная фигурка на полу не шевелилась.

— Ты говорил, что поведешь нас, — сказал Мюриз. — Фрименов всегда вели за собой кровавые вожди. Но куда сможешь привести нас ты?

— В Крализек, — ответил Лето, продолжая разглядывать человека у стены.

Мюриз вперил в Лето пылающий взор, брови его сошлись над фиолетовыми глазами. Крализек? То была не война и не простая революция. Это будет Битва Тайфунов. Это слово пришло из самых древних фрименских легенд: битва в конце мироздания. Крализек?

Высокий фримен судорожно вздохнул. Этот коротышка непредсказуем, словно городской хлыщ! Мюриз повернулся к скрюченной фигурке.

— Женщина! Либан вахид! — приказал он. — Неси нам пряный напиток!

Фигурка застыла на месте.

— Делай, как он велит, Сабиха, — сказал Лето.

Она подскочила на ноги, в ней все кипело и бурлило. Она смотрела на Лето, не в силах отвести от него взгляд.

— Ты ее знаешь? — спросил Мюриз.

— Это племянница Намри. Она совершила в Якуруту преступление и ее сослали к тебе.

— Намри? Но…

— Либан вахид, — промолвил Лето.

Сабиха сорвалась с места, пролетела мимо Лето и Мюриза, зацепилась одеждой за занавеску и выскочила на улицу. Был слышен топот ее ног.

— Далеко не уйдет, — сказал Мюриз. Он дотронулся пальцем до носа. — Родственница Намри, каково? Очень интересно. И какое же преступление она совершила?

— Она позволила мне бежать. — Лето встал и последовал за Сабихой. Он нашел ее стоящей на берегу канала. Лето встал рядом и посмотрел в воду. На ветвях пальм сидели птицы, Лето слышал их щебет и хлопанье крыльев. Рабочие скребли песок. Лето стоял и точно так же, как Сабиха, смотрел в воду, видя краем глаза пестрые перья длиннохвостых попугаев. Один из них пролетел над каналом, отразившись в серебристой чешуе рыбы. Было такое впечатление, что рыбы и птицы живут вместе в одной воде.

Сабиха откашлялась.

— Ты меня ненавидишь, — сказал Лето.

— Ты опозорил меня. Ты опозорил меня перед всем народом. Они связались с Иснадом и послали меня сюда, чтобы я здесь лишилась своей воды. И все это из-за тебя!