– Сегодня мы с детьми посидим. Отдохните, в театр сходите. У Клары в театре премьера, «Волшебная флейта». Посмотрите на ее декорации, – госпожа Майерова снабжала гимназию контрамарками. Она, много раз, приглашала Аарона. Рав Горовиц, смущенно отзывался:

– Мне нельзя в театр, госпожа Майерова. Такое правило… – темные глаза блестели: «Простите, рав Горовиц. Все время забываю».

Картошка шипела, бубнило радио. Аарон слышал высокий, сильный голос Габи:

– Mann und Weib, und Weib und Mann,

Reichen an die Gottheit an…

Он помешал картошку. Сердце тягуче, привычно заболело:

– Никакого толка, – повторил Аарон, – и как ты собираешься ввезти сто пятьдесят еврейских детей, без британских виз, в Палестину? – кузен Авраам покраснел:

– Мишель и его ребята могут поработать с паспортами… – отпив пива, Авраам, мрачно признал: «Ты прав. Пройти пограничный контроль в Яффо сложнее, как говорится, чем верблюду пробраться сквозь игольное ушко. Ты, конечно, таких слов не знаешь… – они все, невольно, расхохотались.

Обнаружив поддельную визу, британцы депортировали ее владельца обратно, в страну проживания. Одиночки, иногда, миновали контроль, но речь шла о ста пятидесяти ребятишках. Почесав рыжие волосы, Авраам, неуверенно, сказал:

– Можно доехать до Салоник, зафрахтовать судно. Или через Каир их переправить. Тамошние евреи помогут… – Мишель прервал его:

– Ты собираешься вести детей пешком по пустыне? Нельзя рисковать, Авраам… – он достал из шкатулки перетянутые лентой паспорта:

– Таких документов я еще не видел. Ты, кстати, откуда, их привозишь? – Авраам принял от кузена тарелку:

– Спасибо. Наши ребята приезжих обворовывают, – щедро посыпав картошку какой-то сушеной травой, он кивнул на пузырек:

– Берите. Заатар, из Израиля. Правда, заканчивается, и неизвестно теперь, когда я домой вернусь.

Авраам прожевал:

– Очень вкусно. У нас, мои дорогие, паломников много. От потери паспорта они не обеднеют. Сходят в консульство, получат новые бумаги… – Мишель пересчитал паспорта:

– Два десятка египтян. Они что, тоже у Стены Плача молились? – в голубых глазах сверкал смех: «Или храм Гроба Господня посещали?».

– У нас и мечети есть, – пробурчал Авраам: «Документы из Каира».

– Понятно, что не из Парижа… – Мишель раскладывал паспорта по стопкам, отделяя мужчин от женщин. Авраам знал арабский язык. Кузен диктовал:

– Мужчина, сорок пять лет. Женщина, тридцать два года… – в квартире кантора Мишель поставил электрический парогенератор. Фотографии с паспортов отклеивались и заменялись новыми снимками:

– Светловолосых беженцев мы по ним не вывезем, – заметил мужчина. Кузен отмахнулся:

– Копты, местные христиане, бывают светловолосыми. Ничего страшного. Значит, кузен Виллем был в Испании?

– Был, – Мишель аккуратно составлял список:

– Но я не знаю, почему он в монахи ушел. Никто не знает… – он поднял глаза на Аарона:

– Я сегодня работал в Национальной Библиотеке, в Клементинуме, с рукописями. В коллекции императора Рудольфа много материалов еврейских мистиков. Ты знаешь, что ректор Пражского университета, Иоганн Марци, отправил в семнадцатом веке в Рим, некий манускрипт, на неизвестном языке, предположительно, написанный шифром? Каббалистическими знаками, – со значением добавил Мишель.

– А почему в Рим? – заинтересовался Авраам. Он, бесцеремонно, потянул к себе блокнот кузена:

– В Папский Грегорианский университет, Кирхеру. Кирхер тогда опубликовал грамматику коптского языка. Ему, наверное, со всей Европы неопознанные рукописи слали. Если рукопись и хранится в Ватикане, то я ее не видел, – заключил Авраам, – впрочем, я специалист по крестовым походам, а не по мистике.

– Император Рудольф заплатил за манускрипт шестьсот дукатов, то есть два килограмма золота, по нынешнему курсу, – продолжил Мишель: «Было бы интересно на него посмотреть».

– Было бы гораздо более интересно, – угрюмо отозвался рав Горовиц, – если бы мы сейчас получили два килограмма золота. От золота еще никто не отказывался… – Авраам, молча, пил пиво.

Он не собирался распространяться, даже кузенам, о ночном ограблении банка в Каире, устроенном Иргуном, и о краже паспортов из полицейского участка на Замалеке.

Боевики Иргуна вели себя осторожно. В британскую тюрьму никто садиться не хотел. Акции устраивались в Египте, Бейруте или Дамаске. Они отлично знали дороги, ведущие в Палестину. Кое-какое золото осталось в надежных местах, в Иерусалиме, а остальные средства Авраам отвез в Европу. Британские чиновники, в посольствах, взятки не брали, но деньги требовались еврейским общинам, для покупки поддельных документов. Мишель работал бесплатно, но не все мастера так поступали. Пока что евреи в Будапеште и Праге жили спокойно, но, как подозревал Авраам, скоро все должно было измениться.

Он никому не говорил и о визитере, нашедшем его в Иерусалиме, на кафедре. Доктор Судаков занимался со студентами-дипломниками. После семинара, в коридоре, Авраам наткнулся на худого, длинноносого мужчину, чернявого, в кепке, и простом пиджаке. Зима стояла теплая, плащей не носили.

Гость говорил на идиш, Авраам уловил польский акцент. Представившись Яаковом, он предложил доктору Судакову прогуляться до ближайшего кафе. Миновав британское военное кладбище, на горе Скопус, мужчины уселись за столиками первой попавшейся забегаловки. Заказав два сладких кофе по-турецки, Яаков выложил на стол коробку Gitanes Caporal.

Выслушал, все, что ему говорил визитер, Авраам, хмуро, заметил:

– Вот что, уважаемый. Во-первых, я не коммунист, и никогда им не стану. Во-вторых… – доктор Судаков махнул в сторону британского флага, – я подозреваю, что вы навещаете Израиль по чужим документам. Я не люблю оккупантов, но шпионов я не люблю еще больше. Убирайтесь восвояси, в Советский Союз, иначе мы прогуляемся до ближайшего полицейского участка… – гость поднялся, бросив на стол медь:

– Вы взрослый человек, господин Судаков, а склонны к необдуманным решениям. Запомните, евреи никого не интересуют. Ни Англию, ни, тем более, Францию, ни Америку. Только Советский Союз в состоянии помочь евреям Европы. Посмотрим, как вы запоете, когда останетесь наедине с Гитлером… – он помахал перед носом Авраама газетой: «Что и случится в скором времени».

Доктор Судаков сидел, глядя вслед его худой спине. Авраам сплюнул:

– Он преувеличивает. Сказано: «Не стой над кровью ближнего своего». Запад не останется в стороне. И вообще, ничего подобного не случится, в Европе… – покурив немного, на зимнем солнце, он пошел в школу к Ционе. Племянница занималась.

Авраам, на цыпочках, подобрался ближе к полуоткрытой двери. Девочка сидела, у большого бехштейновского рояля. Рыжие волосы, казалось, светились.

– Я не буду играть Брамса, – упрямо сказала Циона, – он немец.