— И что?

— За Койном стали вести наблюдение. Он будто почувствовал это — убийства надолго прекратились.

— То есть у тебя по-прежнему нет никаких фактов.

— Я стала названивать знакомому каждый день, пока он не сказал мне — неофициально, разумеется, — что личностью Койна занимаются в связи с расследованием убийств маньяка из Уикер-парка.

— И много таких личностей, которыми они занимаются?

— Боже, Стивен, откуда я знаю! Но имя одного из их подозреваемых совпало с тем, на которое вывело независимое журналистское расследование сотрудника ведущей городской газеты.

— Чего ты хочешь?

— А ты как думаешь? Хочу написать об этом.

— О чем, Сэл? — Он начертил в воздухе прямоугольник, изображая передовицу. — «Репортер заявляет, что ее личный враг — печально известный серийный убийца»?

— Какое счастье, что ты не занимаешься заголовками! — сказала она по-дружески насмешливо. — Я обвиняю его не потому, что он на меня напал. Он напал, потому что я могла обвинить его. Я хочу написать статью о том, что Сэм Койн — главный подозреваемый в деле о маньяке.

«Нет, это какая-то шутка», — подумал Малик и сказал:

— Ты знаешь, мне проблем и без того хватает. Откуда такая уверенность, что я готов плюс ко всему повесить на себя иск о клевете от фирмы «Гинсбург и Адамс»?

— Это будет клеветой только в том случае, если я не права насчет Койна. А я права.

— То есть ты полагаешь, что он не подаст на нас в суд?

— Нет, наверняка подаст. Но зато потом, в ходе рассмотрения гражданского иска, за которым будет следить вся общественность, а также громкого полицейского расследования выяснится, что убийца — именно он. «Трибьюн» достанутся все лавры за поимку одного из самых опасных серийных убийц в истории Америки, ну, и как следствие — ты сохранишь работу.

— Дорогая моя, если я отмочу такое, меня вышвырнут из кабинета еще до того, как ты успеешь клубничку в йогурт добавить за завтраком.

— Да, я понимаю, это риск. Но риск в журналистике приносит награды, — сказала Сэлли и добавила: — И сохраняет рабочие места.

— Тогда я стану первым редактором, за которым закрепят этот пост посмертно, — заявил Мэлик. — Если меня не убьют адвокаты «Чикаго Трибьюн» и не перережет горло этот твой маньяк, меня застрелит собственная жена. Мы — газета, а не арена для личной вендетты.

— И потому мы должны сидеть сложа руки, пока убийца разгуливает на свободе?

— Какой убийца, Сэлли? Я тебя прямо не узнаю. Предъяви мне доказательства. Сделай так, чтобы я поверил, что этот парень действительно тот, кем ты его считаешь, а не просто какой-то придурок с нездоровой психикой.

— Именно это я и пытаюсь сделать. Но он хитер. Он убил уже человек двадцать и ни разу не оставил никаких улик. Его надо вывести на чистую воду. Или выманить информацию у кого-нибудь, кто с ним хорошо знаком и может знать правду.

— Вот и отлично. Пусть это будет какой-нибудь другой источник, не анонимный.

Сэлли набрала в легкие затхлого воздуха, наплывающего из ленивого кондиционера, и заявила:

— Койн пытался проникнуть в мой дом, Стивен. Когда я была в нем. Есть только одна причина, по которой он решился на это: он подозревает, что я все знаю.

— Сэлли, я верю, что чутье тебя не подводит, — ответил Мэлик. — Принеси мне настоящий материал, и я охотно его опубликую. Но печатать недоказанные гипотезы, а потом сидеть и сжимать кулаки за то, чтобы они оказались верными, — на это я пойти не могу.

В обед, сидя за рабочим столом, Сэлли встретилась с Джастином в виртуальном кафе «Билли Гоут».

— Попробовать все равно стоило, — пояснила Сэлли. Она не говорила мальчику, что узнала тайну его происхождения. «Создать человека из клеток Сэма Койна! Черенкование какое-то», — подумала Сэлли как-то, переживая очередной приступ цинизма. Джастин пришел бы в ужас, если бы узнал, что ей все известно. Она описала Джастину все подробности встречи с реальным Койном, умолчав лишь о главном своем открытии. Теперь, после ее столкновения с Сэмом лицом к лицу, мальчика не удивляло, что она изменила свое отношение к его теории.

— Ну да, — откликнулся Джастин.

— Надо каким-то образом поймать Койна с поличным. Только на сей раз в реальности. Другого выхода нет.

— Я скоро школу заканчиваю, — сказал Джастин. — У меня будет больше времени. Тогда попробуем выследить его по-настоящему. К тому же я летом получу права.

— Ты в выпускном классе? Я и не знала. Поздравляю. И куда пойдешь в следующем году?

— Никуда. Хочу отдохнуть. Оценки и результаты SAT[26]у меня такие, что могу пойти куда угодно. Но мне еще рано в колледж.

— Чем займешься?

— Буду читать то, что мне хочется, а не то, что в школе задают. Может, съезжу навестить папу.

Сэлли напряглась, вспоминая их ночные разговоры по компьютеру, когда они сидели в машине перед виртуальным домом Джастина, и спросила:

— Это, кажется, в Нью-Мексико, правильно?

— Да. Будет время подумать над тем, кто я. Кем я должен быть. Что я должен совершить. Мне это важно. А все остальное — школа, в частности — только отвлекает.

— Так что ты вроде как будешь искать себя? — Она не сдержалась и хмыкнула.

— В общем да.

— Знаешь, Джастин, не думаю, что мы существуем потому, что должны что-то совершить. Мы должны просто существовать, и все.

— Может, ты и не должна, — отрезал он.

Барвик не поняла: то ли он хотел ее оскорбить, то ли случайно позволил выплеснуться юношескому эгоцентризму. И решила, что верно все-таки второе предположение.

Оставшись один в своем кабинете, Мэлик отодвинул в сторону все материалы и задания, которые должен был проверить, и стал искать информацию о Сэмюэле Койне, сотруднике «Гинсбург и Адамс». Он нашел фотографии мужчины в смокинге на благотворительных ужинах, а также официальные протесты по различным делам от его клиентов в архиве деловых новостей. Красивый, засранец. Совсем не похож на убийцу, но это не означает, что он им не являлся.

Маньяк из Уикер-парка. Неужели она права?

Марта была дома одна. Она открыла бутылку дорогого каберне, которую устала приберегать на потом. Наполнила бокал до краев, поставила на кухонный стол и вгляделась в вино, словно в рубиновый магический шар. Не найдя в нем ответа на свои вопросы, она взяла бокал за ножку, сделала маленький глоток, чтобы почувствовать букет, и прикрыла глаза.

Джастина не было. Уже третий раз за неделю. Иногда он не приходил домой ночевать. Что-то она знала, о чем-то подозревала, чего-то боялась — и почти ни о чем не могла с ним поговорить.