– Да, – ответил Спартак.

Эта история произошла примерно за неделю до возвращенияСпартака из больнички. Один венгр совершил благородное самоубийство – засунувруки в карманы, хладнокровно пошел из строя на конвой, но таким путем, чтобыстрой пули не задели. После окриков он был убит. В пороховой бочке, какуюпредставлял из себя лагерь в последние недели, достаточно было искры, чтобыполыхнуло. Такой искрой чуть не стал этот эпизод с самоубийством венгра.Поднялся венгерский отряд, пламя бузы грозило перекинуться на литовский ибандеровские отряды, а там только держись... Однако Куму удалось предотвратитьмассовые беспорядки. Едва ему доложили о происшествии, Комсомолец поднял всехсвоих оперов, помчался в бараки. Путем долгих переговоров и уговоров он все жеуспокоил людей.

– Раз знаешь историю с венгром, должен понимать, что менямогло здесь уже не быть. Если б вовремя не пресек, если б вдруг вышло чегосерьезное... – сказал Комсомолец. – Должен же быть кто-то виноват!Понятно, меня б назначили. Виноват тот, кто недосмотрел и допустил. Ну и заодноприпомнили бы все иные-прочие грехи, начиная с утробы матери...

Опять воцарилось молчание.

– Заново, говоришь... Лихо ты повернул. Зачеркнуть однужизнь, начать другую... Ты знаешь, в детстве-юности я, помимо фантастики, оченьлюбил книжки о приключениях. Это ты все больше читал о полетах на другиезвезды... А я о плаваниях по морям, о путешествиях по суше. Острова сокровищ,джунгли, пустыни, тропические леса, храбрые герои, идущие напролом понезнакомым землям. Ох, как я мечтал тогда оказаться среди них. – Онтряхнул головой. – Самому попробовать продираться... Вырываться,драться... А что, в этом что-то есть. Сидеть – это подыхание. Медленное игнусное. Как разъедание проказой. Гнить тут, как падла. Год за годом, год загодом. А смерть... Что-то я перестал ее бояться...

Комсомолец опять замолчал. Тишина вокруг стояла полнейшая,величественнейшая. Такая встречается, пожалуй, только в зимнем лесу.

– Ну не напрямую же в Польшу, – вдруг сказалКомсомолец. Он повернулся к Спартаку. – Оттуда нас в два счета вернут.Вдвоем, в одном вагоне. А что гораздо вернее, шлепнут на месте. И будут правы.

– Давай не дадим им шлепнуть нас на месте, – сказалСпартак. – И не дадим вернуть назад.

– Допустим, я скажу «давай»... Как ты вообще все это себевидишь?

– Да никак пока не вижу, – признался Спартак. –Есть только сильнейшее желание. Да и то вспыхнуло только здесь и сейчас. Но,видимо, давно что-то вызревало... И наконец замкнуло, как подгнивший кабель.

– Почему ты мне это выложил, понимаю, – раздумчивопроговорил Комсомолец. – Без моей помощи тебе нечего и задумываться опобеге. Это был бы не побег, а чистой воды самоубийство. Только, в отличие отсамоубийства венгра, твое бы вышло не быстрым и легким, а мучительным идолгим...

– Но и ты, согласись, послал бы меня куда подальше, всерьезбы не стал обдумывать мои слова, не будь у меня связей по ту сторону границы.

– Да, это так. Все так. Со мной тебе будет проще уходитьотсюда, с тобой мне будет проще приходить туда. Но туда еще добраться надо. Эх,был бы аэродромчик поблизости, можно было бы всерьез задуматься надпроникновением туда. Посадить тебя за штурвал...

– И без самолета все не так уж безнадежно. Граница-тонедалече...

– Недалече, да не та.

– Что значит «не та»? Государственная граница с иностраннымгосударством Финляндия.

Комсомолец рассмеялся:

– Только полный идиот может придумать бежать к финскойгранице. Финны выдают наших преступников даже не по первому требованиюсоветской стороны, а без всякого требования. Финны боятся как огня дажемалейшего намека на любые сложности в отношениях с Советским Союзом. Зря, чтоли, на юге Финляндии стоит наш оккупационный корпус?

– Мать твою, я и не знал! Тогда куда?

– Через норвежскую границу! До нее чуть подалее, но тоже неза тридевять земель. Примерно километров двести пятьдесят. Собственно, из этихдвухсот пятидесяти не меньше двухсот мы проделаем на поезде. Потом на попуткахдоберемся до последнего населенного пункта, где еще не действует пограничныйрежим и где каждого незнакомца мгновенно не берут на заметку. Этибумаги... – Комсомолец похлопал себя по левой стороне груди, подразумеваявнутренний карман шинели, где хранились личные документы, – значительнооблегчают путешествия по стране. Всякая шушера с лишними вопросами не полезет.Ну а уж последний отрезок пути придется делать на своих двоих. Следуетраздобыть пограничные карты, неплохо было бы разузнать, где заставы, какохраняются... Ну это я попробую сделать. Это, в общем-то, не самое главное.Главное – нам нужен выигрыш во времени. Трудно так с ходу сказать, сколько намбудет нужно. Ну-у, примерно сутки. Понятно, чем больше, тем лучше...

– Чтобы в течение суток не хватились начальника оперчасти изека... – Спартак с сомнением покачал головой. – Тут нужно изобрестичто-нибудь эдакое.

– Несомненно, – кивнул Комсомолец. – Только почемутак сразу начальника оперчасти и зека... Представь себе, что конвоируют двухзеков... ну допустим, в ту же больничку. Зеки перебивают конвой и сбегают. Авдобавок ко всему зеки сжигают машину... или она сама воспламеняется врезультате перестрелки. Словом, на месте происшествия обнаруживают обгорелые донеузнаваемости трупы в форме НКВД. Причем обнаруживают не сей момент послепроисшествия, а проходит какое-то время, прежде чем кто-то натыкается намашину, остановившуюся в глухом безлюдном месте. Но рано или поздно натыкается.И что? А то, что искать станут двух зеков, а уж никак не двух сотрудников НКВДв форме и с настоящими документами. И пока разберутся, в чем дело, мы уже будемдалеко... Если вообще разберутся.

– Два сотрудника НКВД, как я понимаю, это будем мы. И кактакое возможно провернуть?

– Чем тебе не нравятся документы, допустим, лейтенантаЧарного? Лейтенантское обмундирование я тебе достану. Свою старую шинель наденуна один из трупов... Помнишь, древние самураи говорили: «Если не знаешь, чтоделать, – делай шаг вперед». Так вот: если мы не сделаем этот шаг, тоостается только смерть. И не обязательно физическая. Бывает смерть ипострашнее. Когда твое тело живет, а душа... Ну, сам понимаешь.

– Значит, организовываем рывок?

– Это тоже, конечно, смерть. Но смерть благородная. Покрайней мере мы докажем всем, что...

Он не нашелся, что сказать, и умолк.

– Ничего мы никому не докажем, – тихо сказалСпартак. – И тем не менее я согласен доказать.

Они пожали друг другу руки, будто заключая тайный союз.

Спартак не уставал удивляться причудам жизни.

Как известно, каждый человек к чему-нибудь наилучшим образомприспособлен от природы. Одному дарована способность мастерить, другомурисовать, третьему решать мудреные задачи с иксами и игреками, четвертому –лучше прочих управляться с кувалдой. Но вот что любопытно – многие смоглиреализовать себя только за колючкой. И таких, между прочим, набиралось не стольуж мало.