Володин так и не сумел подавить свою неприязнь к Шалимову, хотя со времени их противостояния на городском рынке прошло два года. Он признавал, что Муса с его лисьим нюхом и полным отсутствием моральных устоев незаменим в тех случаях, когда нужно выследить или запугать конкурента — недаром Самсонов взял этого хитрого татарина в свой штат — и, тем не менее, нынешняя неудача Шалимова заставила его позлорадствовать.

— Люди разные приходили, много людей, — равнодушно говорил Муса, — с мясокомбината его приятель Щербинин приезжал, он на мясокомбинате работает. Но никто ничего не разгружал.

— Ты говоришь, товар не отгружали, но мой человек сообщил, что этой ночью брат Тихомирова опять продавал мясо.

Муса развел руками.

— Никто не приезжал, головой клянусь. Моих ребят не провести, была б машина, знали бы. Не было машины.

— Значит, твои люди плохо работают, Муса.

Лицо Шалимова осталось непроницаемо спокойным.

— Лучше моих людей никто не работает, — все также равнодушно сказал он. — Самсонов велел за комплексом следить — следим. Мимо моих людей и муха не пролетит.

— Ты говоришь, его приятель на машине приезжал. Не мог он товар подвезти?

Муса отрицательно мотнул головой.

— Приехал, два пакета забрал и тут же уехал. Ничего не привозил. Будем следить еще.

— Слушай, Муса, гм… я сейчас подумал, что, может, не стоит зря убивать время? Можно ведь… просто спросить у этого молодого Тихомирова, а? Твои ребята, наверное, сумеют…гм… потолковать с ним и развязать язык?

— Мои ребята все сумеют, но это отдельная работа — за «потолковать» Самсонов не платит.

— Я сам заплачу.

— Задаток вперед, — коротко бросил Шалимов.

Вздохнув, Володин открыл портфель и отсчитал ему деньги. Как раз в эту минуту секретарша громко сказала по селектору:

— Вячеслав Иванович, к вам тут товарищ из милиции пришел, ждет.

Володин вздрогнул и поспешно проговорил:

— Только ты это… аккуратней, чтоб без всяких там членовредительств или еще похуже, понимаешь, ведь, да? Лишних неприятностей нам не надо.

В черных глазах Мусы мелькнуло насмешливое презрение.

— Следов не останется, — пожав плечами, ответил он, — припугнем — сам расскажет.

— Пригласи товарища из милиции, — крикнул Володин, кивком указав Шалимову, чтобы тот вышел из кабинета через другую дверь.

Доставить к себе Колю Тихомирова Муса поручил своему брату Рафику. У их родителей, Абдуллы и Фатимы Шалимовых, было десять детей — Муса, самый старший, Рафаил, самый младший, и восемь девочек между ними. Сам Абдулла в войну служил в войсках НКВД и с молодых лет, вплоть до Двадцатого съезда партии, считал себя пламенным коммунистом-борцом за дело партии. Однако после осуждения культа личности Сталина, кумира своих юных лет, он сразу обрюзг, поник сердцем, а когда родилась четвертая дочь, начал потихоньку молить аллаха о ниспослании ему второго сына. Аллах его просьбе внял, но только после того, как Фатима произвела на свет еще четырех дочек.

Время шло, девушек выдали замуж, отец умер, а любимец семьи Рафик, став взрослым, постоянно ввязывался в неприятные истории. Поэтому Муса по просьбе матери увез младшего брата из родного города и взял под свою опеку. Рафик работал на него уже около полугода, и теперь ему было дано сравнительно простое задание — подстеречь Николая Тихомирова в укромном месте, затолкать в машину и привезти в загородную «резиденцию» Мусы, где его ждали, чтобы слегка «попугать».

Технология дела была давно отработана — притормозить рядом с одиноким путником, втолкнуть его в машину и слегка кольнуть в бок «пером», чтобы сидел тихо и не вякал. Рафик поначалу рвался было поиграть в «крутого» парня и для острастки приставить к затылку жертвы дуло своей «пушки», но Муса строго-настрого запретил ему без надобности вытаскивать оружие:

«Узнаю, что без дела достал „пушку“ — заберу на…й».

В конце концов, Рафик и сам понял, что дулом пистолета советского человека особо не напугаешь — у нас не Америка, простой народ не привык бояться огнестрельного оружия, потому что реально видит его только в кино и в игрушечных магазинах.

Когда Коля, как обычно, вышел из задней двери салона, автомобиль с Рафиком и тремя его головорезами стоял на расстоянии пятидесяти метров от комплекса. До широкой и хорошо освещенной улицы Ушакова нужно было пройти узким безлюдным переулком, но едва сидевший за рулем напарник Шалимова-младшего собрался тронуться с места, как из-за угла вынырнула женская фигурка в светлом пальто и загородила Коле дорогу.

— Что делаем — обоих берем? — напарники выжидающе смотрели на Рафика. Тот заколебался:

— Подождем, может, уйдет.

Но женщина — это была Галя Ефремова — не уходила. Вцепившись в рукав Коли, она кричала:

— Нет, ты врешь, ты знаешь! Он сказал, что пойдет поговорить с тобой, он мне так сказал!

— Да, заткнись, не видел я твоего Ваню! — буркнул Коля, опасливо оглядываясь и пытаясь ее обойти. — Не приходил он ко мне, ясно? Сто раз уже тебе говорил!

Вырвавшись наконец из ее цепких пальцев, он скачком бросился в проулок, а Галя, стоя посреди дороги — так, что машина Рафика никак не могла бы проехать, — продолжала исступленно кричать ему вслед:

— Ладно, меня завтра к следователю вызывают, я все ему расскажу! Не говорила про тебя, а теперь скажу, как ты меня заставил! За мясо!

Коля, уже отбежавший от нее, в ужасе замер на месте, вернулся и, бросив испуганный взгляд на припаркованную на углу машину, показавшуюся ему пустой из-за затемненных окон, громко зашипел:

— Дура, сама же себя и опозоришь! Кто тебя заставлял, интересно, ты сама больше моего балдела! Говорю, не видел я твоего Ваню! Иди, хоть всем рассказывай, пусть весь город знает, как ты хорошо зад подставляешь и умеешь ноги расставлять!

— Все равно расскажу! — прокричала Галя.

Столь пикантная беседа чуть не заставила Рафика и его приятелей забыть о деле, когда же внезапно ожившая машина, отчаянно сигналя, тронулась с места, дорогу ей преграждала надрывно рыдавшая Галя. Она в растерянности заметалась, потом испуганно отпрянула в сторону, но драгоценные минуты были упущены — прежде, чем автомобиль достиг Коли, тот промчался вдоль проулка, выскочил на улицу, срезав угол, добежал до остановки и вскочил на подножку уже закрывавшего двери автобуса. Машине Рафика пришлось потратить время на то, чтобы обогнуть загораживающий дорогу синий «жигуленок», обляпанный осенней грязью. Из-за этого они потеряли из виду автобус, свернувший на Первомайскую улицу, и догнали его только около моста, но там, в колонне пересекавшего Дон транспорта, между ними вклинилось около дюжины легковушек и грузовиков.

Прижавшись носом к стеклу на заднем сидении автобуса, Коля в панике вспоминал слова Гали, и в голове у него вертелась одна мысль: бежать. Стоит начать раскручивать ниточку, как след приведет к нему и тогда… Выпрыгнув из автобуса, он пересек улицу, свернул на Коминтерна и вбежал в подъезд своего дома как раз в тот момент, когда из-за угла вынырнул автомобиль Рафика.