Двое псов, сверкая клыками в разноцветном освещении сада, подпрыгнули к горлу Мэлиса. Однако в то мгновение, когда их челюсти сомкнулись там, где была его глотка, самого Мэлиса уже не стало. Джулс услыхал отчаянное хлопанье крыльев и увидел, как вверх взмывает летучая мышь. Псы-волки подпрыгивали и свирепо хватали воздух клыками, пытаясь достать улетающего к разбитому куполу вампира.

Джулс обернулся к толпе наблюдателей. Все их внимание было приковано к причудливому действу посреди сада. Пришло время вернуться к плану…

Он подбежал к гробу Мэлиса и подхватил с земли свой пиджак. Вынул из правого кармана коробок спичек и баллончик с горючей жидкостью. Потом открыл гроб. На его дне, поблескивая, пульсировал толстый слой протоматерии — девять десятых от веса Мэлиса — бессловесной, бесформенной, незрячей… и беспомощной. Такой же беспомощной, какой была Морин, когда Мэлис пронзил ей колом сердце.

Джулс снял крышку с баллончика и вылил его содержимое на протоматерию и бархатную обивку гроба.

— Смотрите! Смотрите! — закричала Элайша Рэдо. — Что он там у гроба Малика вытворяет?

Джулс чиркнул спичкой по боковой стороне гроба. Она загорелась с первой же попытки. Джулс вспомнил адский огонь, в котором погиб его дом, и бросил спичку в гроб. Протоматерия вспыхнула, как пропитанный виски пудинг из ресторана «Бреннан».

Результат оказался немедленным. Летучая мышь высоко вверху издала истошный визг. От этого неестественно высокого звука лопнуло еще несколько стеклянных панелей купола. Крылья летучей мыши изогнулись, будто от удара невидимого кулака, и она рухнула вниз. Прямо в когти и зубы мстительных четвероногих существ, жаждущих крови.

— Малик! Брат!!!

Джулс ей почти сочувствовал. Почти. Сестра Мэлиса попыталась броситься прямо в центр дикой стаи, чтобы вырвать окровавленные останки брата из волчьих челюстей, но «ковбой» схватил ее в сильные объятия и не пустил.

— Малик! Они убивают его! Пусти меня, Престон! Черт тебя подери, они убивают его!

Дым из горящего гроба разъедал Джулсу глаза. Запах стоял отвратительный и будто бы маслянистый, как от протухшей сосиски, которую передержали на гриле. Элайша перестала биться в руках «ковбоя», и ее вопли и проклятия превратились в рыдания. Псы-волки закончили свое кровавое дело и потрусили к Джулсу. Обнюхали его и завиляли хвостами. Один из пятерки лизнул вампиру руку, оставив на ней кровавую полосу.

Элайша перестала рыдать так же быстро, как начала. Она вперилась в Джулса взглядом, полным такой ненависти, что у того похолодело в животе.

— Он смошенничал. Вы слышали, что сказал брат. Он нарушил правила! Убей его, Престон. Убей ради меня. — Она повернулась к остальным, и голос ее из жалобного, почти детского стал резким и требовательным. — Вы все! Почему вы стоите? Убейте его! Убейте ради меня!

Псы-волки выстроились перед своим хозяином в защитную фалангу и зарычали на десяток вампиров, стоявших на краю сада. Джулс вгляделся в скрытое тенью лицо «ковбоя».

— Ты любишь животных, Престон? Я люблю.

Главный сподручный Мэлиса — теперь уже бывший — не двинулся с места. Так же, как и все остальные.

Под защитой бдительной стаи Джулс выдернул колья из двух луж протоматерии, которые слабо пульсировали на траве. Сила и масса вернулись к нему почти мгновенно, будто вода, которая наполнила пересохшую реку из притоков. Через несколько секунд он опять был самим собой. Все его двести благословенных килограммов оказались на месте.

Сестра Мэлиса медленно осела на землю. Глядя в ее пустые глаза, Джулс видел, что дух Элайши сломлен. По крайней мере пока. Однако лицо высокого вампира в куртке из оленьей кожи по-прежнему скрывала тень.

— Так что будем делать, Престон? Лично я ничего особенного против тебя не имею. Ты можешь выпустить меня отсюда, взять торговлю героином в свои руки и стать новым большим боссом. Или можешь строить из себя доблестного лакея и закончить так же, как твой бывший пахан. — Джулс указал на красное комковатое месиво посреди сада.

Все глаза устремились на вампира в ковбойской шляпе. Тот сдвинул свой головной убор на затылок и потер лоб. Впервые за все время Джулс увидел его глаза. Они были усталыми.

— Можешь идти, толстяк. Забирай отсюда свое дерьмо и выметайся.

Он надавил большую красную кнопку у входной двери в особняк. Откуда-то из туннеля для автомобилей раздался отдаленный грохот. Грохот, который означал, что открылась дверь наружу.

— Только не думай, что для тебя все кончено. Ничего не кончено. Не надейся, что все пойдет по-старому. В этом городе спокойной жизни у тебя уже никогда не будет. Конец тебе, толстяк, понял? Пусть не сегодня ночью. Как-нибудь в следующий раз, когда будешь совсем не готов…

Джулс поднял покрытые копотью пиджак, брюки и ботинки.

— Когда придешь в гости, не забудь захватить чего-нибудь вкусненькое собакам, — сказал он, похлопывая влажные носы. — Имей в виду, что косточкам они предпочитают крылья летучей мыши.

В окружении четвероногих спасителей Джулс подошел к двери из сада и открыл ее. Затем с высоко поднятой головой покинул подземное логово, из которого не надеялся уйти живым, и ни один вампир не посмел преградить ему дорогу.

Несмотря на триумф, какого он даже не думал когда-либо испытать, победу Джулса отравили три слова: «Ничего не кончено».

«Я победил! Победил, слышите?!»

Крик Джулса эхом отразился от кирпичных домов Складского района позади казино. Однако даже отзвук его казался натянутым и притворным. Джулсу следовало ликовать. Или просто радоваться. Или по крайней мере чувствовать облегчение. А ничего подобного он не испытывал. Мэлиса Икса больше не было, но это не могло вернуть Морин. Это не могло вернуть одной-единственной пластинки Кинга Оливера из растаявшей в огне коллекции.

Один из псов, наверное, почувствовал уныние Джулса и мягко ткнулся ему в руку. Во влажном ночном воздухе прикосновение холодного носа к пальцам было приятным. Другой пес попытался приободрить Джулса собственным примером и принялся неистово скакать перед ним и подпрыгивать, толкая передними лапами в грудь и живот.

Теперь у Джулса появилось время разглядеть своих спасителей внимательнее. Неужели это на самом деле его… щенки? Значит, поэтому они показались Джулсу такими знакомыми, когда он встретил их у «Трамвайной остановки»? У всех пятерых на груди и передних лапах были светло-коричневые пятна. Кажется, у его четвероногой подруги из Батон-Ружа имелись такие же отметины. Или нет? Джулс не мог вспомнить точно. Сказать по правде, в ту «ночь любви» он находился далеко не в самом ясном уме и твердой памяти. Однако эти псы-волки пахли так знакомо. Знакомо на подсознательном, интуитивном уровне, а ведь Джулс-волк не раз и не два вдыхал в том переулке приятный ему запах, исходивший от дворняги. Его человеческая сущность могла и не помнить тот аромат, однако глубоко запрятанная волчья помнила наверняка.