– Вы не правы, – возразил Рачков, – Катерина Александровна была просто прелестна.

– Какая передача? – удивился Гога. – Тебя что, снимали на телевидении?

– Да ерунда! – отмахнулась Катерина.

– Почему же ерунда? – возразил Рачков. – Передача отмечена как лучшая на неделе. Я был на летучке. Вы очень понравились нашему руководству. А главный редактор, выступая, назвал вас образцом современного руководителя. Уже решено сделать о вас документальный фильм. У вас замечательная биография – от простой работницы – до директора комбината…

– Кто директор-то? – не понял Гога.

– Катерина Александровна, конечно, – объяснил Рачков.

Гога посмотрел на Катерину, она опустила глаза.

– Да, конечно, – сказал Гога и спросил у Рачкова: – А вы давно на телевидении работаете?

– Скоро серебряный юбилей буду отмечать.

– Значит, вы у самых истоков стояли? – заинтересовалась Александра.

– Ну, не то чтобы у самых, но тем не менее вовремя разглядел, что телевидению принадлежит будущее. А со временем оно просто перевернет жизнь человечества. Не будет газет, журналов, книг, кино, театра…

– А что же будет? – удивилась Александра.

– Телевидение. Одно сплошное телевидение!

– Газеты, может быть, – согласилась Александра. – Кино тоже, все сейчас смотрят фильмы по телевидению и, у кого есть, на видео. Но литература?! Никогда!

– А вот вспомните мои слова через двадцать лет!

– Через двадцать лет все будет по-другому. Это уже будет двадцать первый век! – Александра грустно улыбнулась. – Я уже старая буду.

– Это дурацкое недоразумение, – Катерина положила свою руку на руку Гоги. – Я тебе потом все объясню.

– Конечно, конечно, – пробормотал Гога.

– А вы были когда-нибудь на телецентре? – спросил Рачков Александру.

– Нет, конечно.

– Приходите завтра же.

– А как?

– Я закажу пропуск.

– Что-то я себя паршиво чувствую, – сказал Гога, вставая. – Пойду домой, лягу спать пораньше.

– Останься, – Катерина тоже встала. – Нам надо поговорить.

– Поговорим, поговорим, – пообещал Гога.

Катерина перекрыла дверь кухни.

– Я тебя никуда не пущу.

– У нее сегодня плохое настроение, – объяснил Гога Рачкову, отодвигая Катерину в сторону. – С нею в данный момент лучше не связываться. Пока.

– Останься, – попросила Катерина.

– Не могу, – ответил Гога. Катерина услышала, как хлопнула дверь.

Надо его задержать, подумала она, но у нее не было сил броситься вдогонку. Катерина села и, ни к кому не обращаясь, произнесла:

– Он больше не придет. Он больше никогда не придет.

– Извините, я чего-то не понимаю. Кто этот человек?

– А разве ты когда-нибудь и что-нибудь понимал? Господи, откуда ты взялся? Ты приносишь мне одни несчастья!

– Да что я сделал-то? – недоумевал Рачков.

– Мам, я тоже ничего не понимаю, – опешила Александра.

– Я тебе сейчас все объясню, – пообещала Катерина. – Кстати, познакомься с этим джентльменом.

– Я уже познакомилась с Родионом Петровичем.

– Ты еще раз познакомься. Это твой отец!

– Как отец? – не поняла Александра. – Он же погиб еще до моего рождения.

– Да нет, как видишь, жив, здоров и довольно упитан. – И обратилась к Рачкову: – А теперь уходи и близко не подходи к моему дому. А Александре я расскажу все как было.

– Только – как было, – предупредил Рачков. – Что не я обманул, а меня обманули. И что от меня скрыли рождение дочери.

Александра с изумлением посмотрела на мать.

– Быстро уходи, – предупредила Катерина Рачкова и взяла со стола нож.

– Вы сегодня действительно в плохом настроении. – Рачков встал, наклонил голову. – Я надеюсь на продолжение разговора и на следующие встречи.

Катерина молча закрыла за ним дверь, прошла в свою комнату, легла на тахту и укрылась пледом. Она слышала, как в комнату вошла Александра, как подсела к ней.

– Поговорим? – предложила Александра. – Может, тебе легче станет.

– Завтра, – попросила Катерина и почти мгновенно уснула.

Утром она проснулась за несколько секунд до того, как зазвонил будильник. Она не стала будить Александру. На улице было холодно, трава на газонах покрылась инеем. Через два дня ноябрьские праздники, вспомнила Катерина. Она любила этот праздник. Обычно с самого утра включала телевизор – шли концертные программы. В основном почему-то пели и танцевали дети. Потом показывали Красную площадь. Войска, построенные для парада. Она любила смотреть парады.

Катерина вышла из дома, открыла машину, отключила сигнализацию, завела двигатель. Надо бы прогреть, подумала она, температура минусовая, но прогревать не стала, а резко тронулась с места, вырулила на шоссе, на одном из перекрестков проскочила на красный свет, чего никогда раньше не делала.

На комбинате был короткий день. Обычно перед праздником она звонила знакомым, друзьям, начальникам управлений министерств, с которыми была связана по работе, в Моссовет, в горком партии. Список она составила заранее. В списке было почти сорок телефонных номеров. Она отложила список и никому не стала звонить.

Обычно Катерина заходила в отдел главного технолога, свой бывший отдел, поздравляла, женщины резали торт, мужчины открывали бутылки с вином. Праздник отмечали во всех отделах и цехах. Катерина сказала Аделаиде, что неважно себя чувствует, подарила ей заранее купленную коробку конфет и уехала с комбината. Но дома делать было нечего – Александра придет поздно. Катерина притормозила у телефона-автомата и позвонила Тихомировым, вспомнив, что академика должны были выписать из больницы. Трубку взяла Изабелла.

– Уже дома, – сообщила она. – Может, заедешь? Его только на праздники отпустили. Сразу после ноябрьских заберут на операцию. Он очень боится.

– Я могу сейчас приехать, – предложила Катерина.

– Приезжай, – обрадовалась Изабелла.

В гастрономе на первом этаже высотки Катерина купила дорогой французский коньяк, огромную коробку конфет.

Катерина вошла в квартиру, обнялась с Изабеллой, поцеловала академика. За последние годы он усох и превратился в старика.

– Ты давно не смотрела карту Тихомировых? – спросил академик.

– Давно. Лет пять.

Они прошли в кабинет. Лист картона за многие годы пожелтел и выцвел, но академик цветными фломастерами подновил его. Катерина нашла свой кружок. В нем было записано: К.Тихомирова – директор, депутат. Кружок был обведен красным фломастером. Академик ввел новую классификацию. Достигшие руководящих высот и званий были в красных кружках, не достигшие – в синих, дети – в зеленых. От красного кружка Катерины шла стрелка к зеленому, куда была вписана Александра. На картоне было уже больше сотни кружков и только пять красных, в их число входили академик и Катерина. Академик расспросил о министерстве, о комбинате и ушел в свой кабинет.