* * *

Воскресные дни семейство Флетчеров провело на берегу Гудзона — просыпались рано, Памела будила девочку, и они отправлялись к реке, ставили палатку, завтракали, а потом до самого вечера бегали по жесткой траве, кувыркались, прятались друг от друга за деревьями, в воду не заходили и Элен не пускали — впрочем, она не очень-то и стремилась, — весна была довольно прохладной, а вода в Гудзоне — холодной, будто река вытекала из Северного Ледовитого океана.

Домой возвращались только ночевать — Себастьян предлагал остаться в палатке до утра, но Памела не согласилась: холодно, и к тому же ночью по Гудзону шли в сторону Нью-Йорка грузовые суда, тарахтели дизели, на борту играла музыка, а в сотне ярдов от пляжа проходила вдоль берега железная дорога, где движение грузовых поездов было оживленным именно по ночам — нет, спать лучше дома. Собственно, какая проблема, до дома и ехать-то всего десять минут, неудобно, конечно, каждый раз раскладывать палатку и вещи, а вечером все собирать и грузить в машину, ну так что, для чего, в конце концов, в доме мужчина?

Элен за два дня хорошо загорела, сдружилась с девочкой четырех лет, приезжавшей на пляж с родителями из Гринпорта. Синяки сошли, Памела несколько раз в день осматривала дочь, ничего не находила и совсем успокоилась.

Утром в понедельник ее настроение изменилось — круто и надолго.

* * *

— Я не понимаю, Басс, что это, я не понимаю… — повторяла Памела, а Себастьян смотрел на ночную рубашку Элен и понимал не больше жены. Девочка тоже ничего не понимала в происходившем, она кривила губы и готова была заплакать, как только папа с мамой начнут ее наказывать — неизвестно за что, ничего она плохого не сделала, хорошего, впрочем, тоже, только проснулась, мама разбудила ее, откинула одеяло, а потом как закричит, и сразу примчался папа с наполовину намыленной щекой, и теперь они оба смотрели на нее, будто она, никого не спросив, включила телевизор и попала на программу, смотреть которую ей не разрешали.

— Ты не входила к Элен ночью? — спросил Себастьян, и Памела мгновенно вскинулась, потому что более глупого вопроса муж, конечно, не мог придумать.

— Входила! — крикнула она. — Дважды! Что из этого? Что ты хочешь сказать, Басс?

— Ничего, — пробормотал Себастьян. — Прости…

Ночная рубашка Элен была разорвана спереди от воротника почти до самого подола. Будто кто-то взял обеими руками и резко потянул в стороны. О том, что это сделала во сне сама Элен, не могло быть и речи. У нее и сил не хватило бы, но даже если бы хватило — очень неудобно сделать такое самому. И зачем?

— Тебе хорошо спалось, милая? — ласково обратился к дочери Себастьян, опустившись на край постели.

— Да, папа, — сказала Элен, успокоившись.

— Что тебе снилось? Наверно, что-то очень красивое?

— Нет, — сказала Элен, вспоминая. — Я не помню. Что-то…

— Давай переоденемся, — сказал Себастьян. — И пора умываться, иначе мы опоздаем в детский сад.

— Я не понимаю, Басс, — повторила Памела, когда Себастьян, умыв и переодев девочку, привел ее в кухню, где уже готов был обычный завтрак: тосты и чай с лимоном.

— Я тоже, — сказал Себастьян. — Может, ты отвезешь Элен, а я по дороге на работу заеду к доктору Беннетт…

— Ты рад в любое время встретиться со своей Фионой! — воскликнула Памела. — Хочешь на меня пожаловаться? Сказать, что жена страдает сомнамбулизмом, ходит по ночам и…

— Тогда сделаем наоборот, — поспешно переиграл Себастьян. — Я отвезу Элен, а ты поезжай к доктору Беннетт.

— Я? — Памела швырнула к ногам мужа полиэтиленовый пакет, в котором лежала аккуратно сложенная ночная рубашка, и выбежала из кухни, хлопнув дверью. Через пару секунд хлопнула и входная дверь — Себастьян и Элен остались дома одни.

— Почему мама сердится? — спросила девочка, откусывая от тоста маленькие кусочки. — Мама торопится на работу?

— Да… рассеянно проговорил Себастьян, поднял с пола пакет и положил на край стола. — Доедай быстрее, пожалуйста. Перед тем как поехать в детский сад, мы заедем к тете Фионе, хорошо?

* * *

— Отвези девочку и возвращайся, — сказала Фиона, внимательно осмотрев разорванную почти надвое рубашку. — Ты можешь опоздать на работу?

— Да, — кивнул Себастьян.

Миссис Бакли была, конечно, недовольна, когда Себастьян привез Элен в сад с почти часовым опозданием. Предпочтя ничего не объяснять, он лишь поздоровался с воспитательницей и поспешил обратно в клинику, по дороге несколько раз набирая номер мобильного телефона Памелы. «Оставьте сообщение», — требовал автоответчик, и Себастьян нервно нажимал на кнопку отключения. Черт побери, разве Памеле безразлично, что сказала доктор Беннетт по поводу сегодняшнего происшествия? Как может Пам в такое время отключать аппарат?..

— Ты все мне рассказал? — спросила Фиона, когда Себастьян вошел в кабинет. — Я имею в виду: может, кто-то из вас — ты или Памела, — ночью…

— Нет, — отрезал Себастьян. — Я не лунатик, если ты это имеешь в виду. А Памела… Господи, Фиона, ты серьезно считаешь, что она может… Зачем?

— Я просто спросила, Басс, — пробормотала Фиона. — Нужно исключить все возможности. Кровоподтеки и этот сегодняшний случай… Все происходит ночью, верно? Попробуй сделать одну из двух вещей: или пусть Элен несколько ночей спит вместе с вами, или поставь в ее спальне видеокамеру, сейчас есть миниатюрные, непрерывная запись в инфракрасных лучах…

— Господи! — с отвращением сказал Себастьян. — Как в той гнусной истории с няней, избивавшей ребенка…

— Я совсем не это имела в виду! — запротестовала Фиона.

— Я понимаю, — пробормотал Себастьян. — Пожалуй, пусть лучше Элен поспит в нашей постели.

— Ты похудел, Басс, — неожиданно сказала Фиона. — У тебя все в порядке с Памелой?

— Да, — помедлив, ответил Себастьян. Почему-то ему хотелось сказать что-то другое, но он толком не знал — что, и еще ему захотелось сказать те слова, что легко слетали с его губ несколько лет назад, но сейчас он этих слов вспомнить не мог, старался, но не получалось, наверно, дух Памелы следил за ним и не позволял даже думать о чем-то, что могло бы нарушить установившийся покой.

— Да, — повторил Себастьян, — у нас с Памелой все в порядке.

* * *

— Ты ее не можешь забыть, вот и все! — бушевала вечером Памела. Элен слушала крики, забившись в угол большого кресла в папиной комнате, ей хотелось, чтобы мама подошла и взяла ее на руки, а папа закончил рассказывать сказку о маленьком мальчике, который потерялся в лесу и разбрасывал камешки, чтобы его быстрее нашли.

— Послушай, Пам, — пытался успокоить жену Себастьян, — ты прекрасно понимаешь, что нам больше не к кому обратиться. Если бы Элен была нашей родной дочерью…

— Я о том и говорю! Ты не относишься к Элен, как к родной!