Так и получилось. Когда пришел Райзер, сказал мне о предстоящем аресте, я согласился ехать. С Бергом сели в машину. До места мы не доехали метров на 200—300. Робинсон на условленном месте не был арестован. До 50 агентов немецких и французских, кроме группы зондеркоманды, имели фотокарточки Гарри, и он был арестован совсем в другом месте. Что важно, Роше утверждает, будто в документе абвера есть ссылка, что Робинсон арестован был при моем содействии. Может быть, и есть такая бумажка, которую Гиринг преподнес. Но в то же самое время Хёне в своей книге дает документ, направленный рейхсфюреру (Гиммлеру) — шефу Зихерхайт СД, где говорится о том, как был арестован Гарри. Подойти к нему смогли, использовав разные пути. Арест провели за сто пятьдесят метров от того места, куда он должен был прийти.

После ареста у меня была очная ставка с Робинсоном. Гарри начал защищаться, утверждая, что он не разведчик, а партийный деятель. Дома у него нашли шифровки, которые он отправлял в продолжении нескольких лет. Копии шифровок, которые отправлял и получал. Нашли у него три паспорта на фамилию Робинсона. В тридцатых годах он провалился, но пользовался своим паспортом, когда ездил в Швейцарию. Нашли столы, забитые денегами, возник вопрос — откуда он их брал.

Когда его опросили — получал ли деньги от Отто, ответил. -Да.

Сказал, что деньги принадлежали КПФ.

Очную ставку сделали по моему требованию. Сказал ему — что вы лжете, какие деньги вы от меня получали, от Центрального Комитета. Это были деньги из «Симэкса». Что с ним было дальше, трудно сказать. Его шантажировали сыном, которого арестовали в вермахте. Неизвестно — был ли он расстрелян или нет. Важно то, что независимо от того, что он не был нашим человеком, в наших интересах нужно было сделать то, чтобы не допустить его ареста{129}.

Все, что написано в книге, об этом, шито белыми нитками.

Роше еще утверждает:

— Как-то все подозрительно — почему Домб так хорошо жил, к нему не применялись пытки. Да, это правда, что сообщается в книге. Было специальное указание из Берлина — руководящих работников Красного оркестра не подвергать пыткам. Подходить к ним иными путями.

Подвергать пыткам, если речь идет о получении шифра. Дураками они тоже не были, и поэтому мы имеем такие доказательства. Соколы — Мира и ее муж — подверглись страшнейшим пыткам. Когда взяли Венцеля, он подвергался тягчайшим пыткам. Аламо подвергался тоже страшным пыткам, Софья Познаньска подвергалась таким же пыткам. Вывод — шифровальщиков и радистов, если они не переходили на их сторону, подвергали страшнейшим пыткам.

То, что умозрительно утверждает Роше, — подозрительно, почему так относились к Домбу в гестапо, должен сказать, что я считаю для себя самым почетным и самым важным во всей моей деятельности. Роше утверждает, что я пошел на все это, чтобы спасать себя, это идиотизм и абсурд. Каждый день моих действий был последним днем моей жизни перед смертью. Хёне пытается доказать в' своей книге, что Домб хорошо знал, когда надо бежать, когда понял, что из игры больше ничего не выйдет. Это тоже ложь. Дело в том, что 15 августа был арестован гестапо Пориоль, от которого пытками пытались добиться и узнать, что я передал ему для ЦК. Спустя несколько дней была арестована Сюзан Спаак. В то же самое время зондеркоманда раскрыла рацию около Лиона, где, я думал, могли обнаружить копии моих шифровок, которые переправлял после моего ареста. Для меня было ясно — раскроется моя роль и кончится игра. От них тогда нечего ждать пощады. Если нет, побегом еще можно что-то сделать!

После побега я узнал, что ничего раскрыто не было, те, кто знал суть игры — Сюзан Спаак и Пориоль, Гроссфогель, Кац, — держались героически, погибли, ничего не раскрыв.

Получаем в итоге тот финал, что начальник зондеркоманды Паннвиц узнал обо всем только в 1945 г. на Лубянке. А некоторые стараются об этом не вспоминать. Немцы в Западной Германии стараются дело Красного оркестра кончать арестами ноября 42-го г. Это им не удастся, и поэтому эта часть, то, что удалось узнать Директору Центра по поводу Большой игры, об этом надо очень много говорить. Это одно из доказательств победы советской разведки в этой Большой игре.

Конец записи, Варшава, 16.06.1972 г.

Юрий Корольков.

Магнитофонная запись

После того как я получил от наших административных органов извещение о том, что я не получаю разрешение на выезд и соединение с моей семьей, во Франции начались выступления в мою защиту. Выступали люди, принадлежавшие к движению Сопротивления. Были здесь коммунисты, социалисты и в первую очередь оставшиеся в живых члены организации Красной капеллы. Они начали обращаться к польскому правительству дружелюбно, спокойно. Они знали о моем заявлении, в котором я требовал, чтобы в моем деле не было никакого вмешательства со стороны других людей. Но выступавшие с обращением к польским властям утверждали, что они не могут не обращаться, потому что человек, который руководил Красным оркестром во Франции и Бельгии, не является только гражданином Польши. Он руководил сетью советской разведки, которая боролась не только за победу Советского Союза, но и за победу Франции, Бельгии, Англии, всех стран антинацистской коалиции, поэтому для них не может оставаться безразличным то, что со мной происходит. Поэтому очень дружелюбно, сдержанно начались обращения к польскому правительству.

Те, кто этим занимался, кто выступал с обращениями к польскому правительству, всячески противодействовали каким-то использованиям сложившейся обстановки в антипольском или антисоветском духе. Надо сказать, что этим делом меньше всего занимаются евреи. Делают это французы, голландцы, бельгийцы, англичане, швейцарцы, теперь в США — все, которым было близко все, что происходило во время войны, движение Сопротивления и те, которые знают о деятельности Красного оркестра. Красный оркестр знает весь мир настолько, что нужно быть слепым, чтобы не видеть этого. Это уже не вопрос Треппера, а вопрос крупнейшего политического значения, проявление уважения и почета Советскому Союзу и советской разведке.

Но были и такие случаи, когда некоторые еврейские группировки хотели провести разные острые демонстрации около польского посольства. В то время должен был приехать известный польский ансамбль «Мазовше» — целый ансамбль, который должен был выступать в Сан Плиель, эти люди хотели сорвать их выступления. Но и этого ничего не вышло. Этому противодействовали представители левого крыла, стремившиеся не допускать антисоветских или антипольских выступлений. Тогда начался второй этап, который надо подчеркнуть здесь. Скажу вам откровенно, здесь и там ответственные, но малоответственные чиновники начали все сваливать на Советский Союз. Каким образом? В прошлом году началось с очень неумного заявления представителя польского Министерства информации Янюрека. В марте прошлого года Янюрек созвал пресс-конференцию для иностранных корреспондентов и заявил, что так как к ним обращаются с вопросом, почему польское правительство не разрешает Домбу выехать за границу для соединения с его семьей, то он должен сообщить, что польское правительство в отношении Треппера не имеет никаких возражений идеологического характера, политического или национального. Но дело в том, что ему нельзя разрешить выезд потому, что здесь возникает причина государственной важности. Он дал понять, что здесь вопрос другой — Треппер-Домб знает какие-то тайны, и поэтому его выезд за границу нежелателен.