Миррини посмотрела в окно на серое небо, еще только начинающее светлеть над унылым облетевшим садом.

— Значит, вам нужен кто-нибудь, кто навел бы на след стражников, но не задавал при этом слишком много вопросов.

— Примерно так, — согласился Микам. — Конечно, в этом есть риск, и я пойму тебя, если ты не захочешь оказаться замешанной.

Миррини недовольно отмахнулась от предостережения:

— У меня как раз есть знакомый капитан в городской страже, который будет рад оказать мне услугу. И улица Задней Ноги входит в его участок, так что поимка шантажиста, который доит аристократов, пойдет на пользу его карьере.

Микам понимающе улыбнулся:

— Тогда довольно разговоров. Мы дадим тебе знать сразу же, как только убедимся, что это тот человек, который нам нужен. Когда получишь от нас весточку, сразу поговори, со своим капитаном— стражником. Мы с Алеком загоним дичь, а он сможет ее поймать. Но нужно, чтобы ты тоже оказалась там. Твой капитан не должен нас увидеть.

— Я буду, где надо, — заверила их Миррини, поднимаясь. — В том, чтобы иметь одну из царских дочерей лучшей подругой и начальницей, есть определенные преимущества, знаете ли.

Часом позже Алек под холодным зимним дождем добрался до улицы Задней Ноги. Здесь жили добропорядочные ремесленники, и дома здесь были солидные, хотя и без претензий: пятиэтажные деревянные здания на каменных фундаментах с небольшими внутренними двориками.

Одетый как крестьянский парень из зажиточной семьи, Алек громко и возбужденно принялся расспрашивать прохожих, как ему найти аптекаря. Его тут же направили к третьему дому от угла. Войдя во двор, юноша сразу увидел подвешенную над дверью первого этажа медную ступку. Ставни в лавке были открыты. Произнеся в душе молитву Иллиору, покровителю воров, Алек поднял щеколду и вошел в тесное помещение.

Низкая комната вся пропахла травами и мазями. Молодой подмастерье в дальнем углу что-то разогревал на спиртовке.

— Здесь лавка аптекаря? — тяжело дыша, спросил Алек.

— Да, но мастер Албен еще завтракает, — ответил паренек, не отрываясь от дела.

— Позови его, пожалуйста! — воскликнул Алек. — Меня послали за лекарством, моя бедная мать с ночи истекает кровью, и никак не удается остановить кровотечение!

Это заставило подмастерье поторопиться. Отставив реторту, он исчез за занавеской в задней части комнаты и через минуту вернулся с лысым человечком, заросшим длинной седой бородой.

— Мастер Албен? — спросил Алек.

— Это я, — ворчливо ответил тот, отряхивая крошки с одежды. — Что за переполох ни свет ни заря?

— Я по поводу своей матушки, господин. У нее ужасное кровотечение!

— Дарник сказал мне об этом, парень. Нечего зря тратить время на истерику, — рявкнул Албен. — Кровь у нее идет изо рта, из носа, из уха или из матки?

— Из матки. Мы только что приехали из деревни и не знаем, где найти повитуху. В гостинице сказали, что у тебя, наверное, есть травы…

— Да, да. Дарник, ты знаешь, где стоят нужные банки.

Подмастерье достал с тесно заставленной полки три банки с сухими травами, и аптекарь принялся отмерять нужные количества и растирать их в ступке. Алек отошел к окну, ломая руки и всем своим видом демонстрируя нетерпение.

Во дворе снаружи были видны другие жильцы дома, начинавшие свои утренние дела. Микам стоял в воротах, оглядывая двор, как будто в поисках нужной двери. Заметив Алека, он вошел внутрь и направился к куче мусора в углу.

Алек снова вернулся к столу.

— Нельзя ли побыстрее? — спросил он умоляюще.

— Еще минуту! — бросил Албен, продолжая растирать травы. — Лекарство не подействует, если составные части как следует не перемешать… Клянусь Четверкой! Уж не дым ли это?, В этот момент во дворе раздался крик «Пожар!»; тут же послышались вопли и топот ног. Бросив пестик, аптекарь кинулся к двери. Мусор в углу двора пылал ярким пламенем.

— Пожар! Поджог! — выкрикнул Албен, побелев. — Дарник, скорее неси воды! Пожар, горим!

Теперь уже крики раздавались по всему дому, хлопали двери, люди выбегали наружу тушить огонь.

Юный Дарник бросился к колодцу, но его хозяин нырнул в помещение за лавкой. Алек последовал за ним; за занавеской оказалась уютная комната. Албен возился около камина, одной рукой поворачивая поддерживающую каминную полку колонну, другой нервно теребя бороду.

Увидев Алека в дверях, он прорычал:

— Что ты здесь делаешь? Убирайся!

— Лекарство, господин! — робко напомнил Алек. — Лекарство для моей матушки…

— Что? Ах да, лекарство! Забирай его, забирай!

— Но какую цену ты за него назначишь?

— К черту цену, идиот! Ты что, не видишь — в доме пожар! — яростно выдохнул Албен, но с места не двинулся. — Убирайся отсюда, будь ты проклят!

Алек попятился. Оказавшись в лавке, он пересыпал содержимое ступки в пакетик из пергамента и поспешно выбежал на улицу, протолкавшись сквозь толпу. Через несколько кварталов из переулка навстречу ему вышел Микам.

— Ну что?

— Кажется, сработало, — сказал ему Алек. — Как только начался переполох, он кинулся в комнату за лавкой и стал что-то делать с камином.

— Значит, мы его поймали! Серегил сказал, когда мы в первый раз устроили такое — со стариком Чешуйницей:

«Закричи „Пожар!“ — и мать кинется спасать свое дитя, ремесленник — инструменты, шлюха — драгоценности, а шантажист — припрятанные бумаги».

— И теперь мы дадим знать Миррини?

— Да, и молись Иллиору, чтобы это оказался тот мошенник, который нам нужен!

Той ночью Серегил ничем не мог унять беспокойства. Крошечное окошечко в его камере было слишком высоко, чтобы в него можно было выглянуть; течение времени он мог определить только по тому, как затихали вокруг звуки. Скорчившись на жесткой каменной скамье и закутавшись в единственное одеяло, он отдался тревожным мыслям.

«Отправились ли они уже?»

К тому же Серегил не мог знать наверняка, поняли ли Алек и Микам его сообщение.

«Но ведь Микам наверняка нашел бы способ связаться, если бы ему что-то показалось непонятным. Если только леранцам не удалось и их с Алеком опутать своей сетью…»

Микам и Алек, конечно, представляют удобную мишень — оба чужестранцы, оба — друзья заточенного в тюрьму предателя. Даже Нисандер может оказаться под подозрением из-за их многолетней дружбы. Воображение, недобрый компаньон, рисовало Серегилу одну угрозу за другой — новые поддельные письма, неожиданные аресты, а то и что-нибудь похуже.

Отбросив одеяло, Серегил начал разминать затекшие руки и ноги, шагая по такой знакомой уже камере: три шага — поворот, три шага — поворот… Вряд ли новости появятся прежде, чем рассветет, даже если все пройдет удачно.