Разговор идет о вчерашней статье, помешенной в газете по поводу работы Скоблина не только по внутренней, но и по внешней линии. Под внешней линией разумеется посылка при непосредственном участии Скоблина и с ведома Миллера людей в СССР с террористическими и информационными целями. Приводится список имен (4–5 человек) присланных в СССР людей, которые оттуда никогда не возвращались. Корреспондент хочет знать, как относится к этим разговорам начальник 1 отдела.

Витковский очень осторожен, он заявляет, что только что получил рапорт комиссии Эрдели, занимавшейся расследованием деятельности Скоблина, который сейчас он изучает. Результаты работы комиссии будут приданы гласности. Витковский не удивляется, узнавши, что предатель Скоблин посылал на верную смерть в Россию доверчивых людей, так как человек, продавший и предавший своего прямого начальника, способен на всё, но пока что точных сведений по этому вопросу он сообщить корреспонденту не может. Имена убитых в России офицеров ему также неизвестны.

Посетитель указывает, что вчера и сегодня продолжается допрос Плевицкой в присутствии брата и жены похищенного Миллера. Допрос этот может дать очень интересные результаты. Витковский также хочет верить, что французское правосудие найдет настоящих виновников злодеяния, совершенного 22 сентября.

Собеседники обмениваются карточками. Корреспондент очень просит держать его в курсе дела по расследованию предательской работы Скоблина, раскланивается и уходит».

А Николай Владимирович Скоблин всё еще находился в Париже, о чем никто не подозревал. Думали, он в Москве. Его скрывала советская разведка. Надо понимать, в здании полпредства. Он томился от скуки. Переживал за жену. Думал, как ей помочь. Вникал в советскую жизнь. Читал московские газеты и журналы. Ему эта литература была в диковинку. Но он быстро осваивал ритуальные фразы и обороты.

Рассекречен извлеченный из архива документ, подписанный Скоблиным. Надо понимать, последний в его жизни. Это его письмо, адресованное в Москву. Датировано оно 11 ноября 1937 года:

«Дорогой товарищ Стах!

Пользуясь случаем, посылаю Вам письмо и прошу принять, хотя и запоздалое, но самое сердечное поздравление с юбилейным праздником 20-летия нашего Советского Союза.

Сердце мое сейчас наполнено особенной гордостью, ибо в настоящий момент я весь, в целом, принадлежу Советскому Союзу и нет у меня той раздвоенности, которая была до 22 сентября искусственно создана. Сейчас я имею полную свободу говорить всем о моем великом Вожде Товарище Сталине и о моей Родине — Советском Союзе…

Не успел оглянуться, как снова прошло две недели со дня Вашего отъезда. Ничего нового в моей личной жизни не произошло.

От безделья и скуки изучаю испанский язык, но полная неосведомленность о моем „Васеньке“ не дает мне целиком отдаться этому делу.

Как вы полагаете, не следует ли Георгию Николаевичу теперь повидаться со мной и проработать некоторые меры, касающиеся непосредственно „Васеньки“?

Я бы мог дать ряд советов чисто психологического характера, которые имели бы огромное моральное значение, учитывая почти 2-х месячное пребывание в заключении и необходимость ободрить, а главное успокоить».

Он рассчитывал, что разведка как-то сумеет вытащить Надежду Васильевну (которую для конспирации именует «Васенькой»), спасти от тюрьмы…

И всё. Больше ни одной весточки. Генерал исчезает бесследно.

Владимир Бурцев писал: «Скоблин бежал и не известно, где находится. Если он, как говорили, был из Парижа увезен в Испанию, то оттуда его, конечно, уже давно отправили в СССР или там „ликвидировали“ за ненадобностью».

Похоже, он был прав.

Официальная версия такова: Скоблина укрыли на конспиративной квартире советской разведки в Париже, где готовили к поездке в Испанию, поэтому он и учил испанский язык.

Рассекречена шифротелеграмма, отправленная Центром в Париж 28 сентября 1937 года:

«„Шведу“ и „Яше“

Ваш план принимается. Хозяин просит сделать всё возможное, чтобы прошло чисто. Операция не должна иметь следов. У жены должна сохраниться уверенность, что тринадцатый жив и находится дома.

Алексей».

«Швед» — псевдоним Александра Орлова.

«Яша» — псевдоним Якова Серебрянского.

«Алексей» — псевдоним начальника 7-го (разведывательного) отдела ГУГБ НКВД комиссара госбезопасности 2-го ранга Абрама Ароновича Слуцкого.

Хозяин — это Сталин.

Глава представительства НКВД в республиканской Испании Александр Орлов зафрахтовал самолет, на котором Скоблина переправили в Барселону. Это подтверждает его письмо Шпигельгласу (также рассекреченное) более позднего времени, в котором он вспоминает то дело: «За 15 000 долларов мы могли бы купить самолет типа того, на котором мы с вами вывозили „Фермера“».

А что же приключилось с генералом за Пиренеями? В Испании полыхала гражданская война. Говорили, Скоблин погиб при бомбардировке. Профессионалы уверены, что от Николая Владимировича избавились. Историки полагают, что осуществили ликвидацию Александр Орлов и Павел Судоплатов.

Почему ему не сохранили жизнь?

Новое руководство НКВД и разведки в Скоблине больше не нуждалось. Что с ним делать в Москве? Он же всерьез рассчитывал занять обещанную ему высокую должность в Генштабе. Но ему не доверяли. Разведчиков, которые работали со Скоблиным, после похищения Миллера расстреляли как иностранных шпионов… Впрочем, те, кто решил его судьбу, вскоре последовали за ним в мир иной. Люди в советской разведке менялись с головокружительной быстротой.

Семнадцатого февраля 1938 года Слуцкого пригласил к себе первый заместитель наркома Михаил Петрович Фриновский. Через полчаса к Фриновскому срочно вызвали заместителя начальника разведки Шпигельгласа. В просторном кабинете замнаркома он увидел неподвижное тело Слуцкого, упавшего с кресла, на столике — стакан чая и тарелку с печеньем. Шпигельглас предложил вызвать врача. Фриновский объяснил Шпигельгласу, что врач уже заходил:

— Медицина тут бессильна. Сердечный приступ.

Арестованный Николай Иванович Ежов, бывший нарком внутренних дел, на одном из допросов подписал показания, из которых следует, будто он распорядился убить начальника разведки. Однако история с отравлением вызывает сильные сомнения.

Уже после смерти, в апреле 1938 года, Слуцкий задним числом был исключен из партии как «враг народа». Иначе говоря, если бы не умер сам, посадили бы и расстреляли. Слуцкий был тяжелым сердечником. Как и председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский, принимал посетителей, лежа на диване. Скорее всего, он умер от сердечного приступа.

А Ежова следователи заставляли признаваться в преступлениях, которые он не совершал. Бывшего наркома внутренних дел приговорили к смертной казни «за измену Родине, вредительство, шпионаж, приготовление к совершению террористических актов, организацию убийств неугодных лиц».