По всем данным, это были сообщники Федько. Опергруппа, в которой состоял и Славин, сразу же отправилась на место преступления. Но напасть на след бандитов не удалось, и сейчас предстояло организовать активные поиски.

Дежурный, пожилой капитан Орлов, сказал:

— Слышал, Коротков срочно сдает дела вновь прибывшему начальнику отдела, а сам уезжает к новому месту службы, в Минск.

— Нет, впервые слышу. А где Коротков?

— Вместе с новым начальником поехали в обком, но он сказал, чтобы ты дожидался его и никуда не уходил.

— А кто у нас будет новым начальником?

— Он мне пока еще не представился, — улыбнулся Орлов, — я его только краем глаза видел. Капитан, видать, фронтовик. Чуть прихрамывает, четыре ордена, медали на груди...

— Да, жаль с Коротковым расставаться, — грустно проговорил Славин. — Я у себя буду. Приедет, позови.

Раньше Славин не подозревал, что будет так трудно бороться с бандитами, которые словно волки рыскают по лесам.

А тут еще Коротков уезжает. Славин так привык к нему, что не представлял свою жизнь без этого умного, смелого и внимательного человека. Приоткрылась дверь, показалась голова дежурного:

— Славин, к начальнику!

Владимир вошел в кабинет и увидел Короткова, стоявшего посреди кабинета.

— Вызывали, Сергей Миронович?

— Да, да, Владимир Михайлович, входи. Познакомься, новый начальник отдела Петр Петрович Мочалов.

Славин, не обратив внимания на фамилию, посмотрел в угол, где на старом кожаном диване сидел капитан. И вдруг у Владимира перед глазами поплыли круги. Он узнал двоюродного брата.

Мочалов тоже изумленно смотрел на высокого черноглазого парня и смутно узнавал в нем пятнадцатилетнего мальчугана, которого видел последний раз перед войной. Коротков сказал ему, что познакомит с сотрудником, занимающимся делом банды Федько, но чтобы это был Володя Славин — Мочалов никак не мог предположить. Не обращая внимания на удивленный взгляд Короткова, братья стояли и молча глядели друг на друга, а затем крепко обнялись.

— Петя!

— Вова! Брат!

Не скрывая слез радости, они рассматривали друг друга. Коротков наконец понял, в чем дело, и, улыбнувшись, сказал:

— Надо же, чтобы так неожиданно братья встретились. Я оставляю вас одних, поговорите, об остальном побеседуем позже. — И вышел из кабинета.

Петр и Владимир сели на диван, и начался у них длинный разговор. Рассказал Володя Петру и о его семье. Петр плакал. Разве мог он когда-нибудь даже подумать, что о жизни своей жены и детей в оккупации узнает от своего брата.

Славин понимал, как тяжело сейчас Петру, и давал ему время прийти в себя...

Петр тихо сказал:

— Вот теперь я знаю о них почти все. Знаешь, Володя, до этого времени у меня еще теплилась какая-то надежда, что, быть может, они каким-то чудом остались жить, но теперь...

Владимир, желая отвлечь брата от горьких дум, спросил:

— Петр, а как ты жил эти годы? — Он кивнул на грудь. — Вижу, что на фронте был, воевал.

— Война застала меня на свадьбе у Алексея Купрейчика. Ты хоть знаешь, что у тебя такой двоюродный брат есть?

— Конечно. Он же и нас приглашал на свадьбу, но отец должен был работать в то воскресенье, и мы не поехали. А где сейчас Леша?

— Воюет. Он у нас — герой, командир разведвзвода. Виделись мы с ним в госпитале, а потом переписывались. Последний раз я ему из Москвы написал. Где сейчас и жив ли, не знаю. Сегодня напишу по старому адресу, и будем ждать ответа.

— Петя, а как ты оказался здесь?

Мочалов еле заметно улыбнулся:

— Случилось это неожиданно для меня. На фронте командовал батальоном. Вдруг вызывает командир полка и говорит: «Езжай, Мочалов, в Москву, в Наркомат внутренних дел, вызывают тебя». Поехал, а мне говорят: вылетишь к партизанам, подберешь нужных людей и возглавишь отдел борьбы с бандитизмом. Дали двух помощников, посадили в самолет, мы полетели. Когда оказались над территорией, занятой немцами, наш самолет был сбит. Прыгнули мы с парашютами, а это было ночью. Приземлился я неудачно — ногу сломал. Один мой помощник, старший лейтенант Булацкий, погиб. Когда прыгнул из самолета, осколком зенитного снаряда прямо в голову попало. А второй — лейтенант Швецов — приземлился хорошо. Он-то и отыскал меня. Сделали из тонких деревьев и строп парашюта что-то наподобие костыля, ногу корой и прутьями обложили, забинтовали, и закостылял я. Шли мы по лесу куда глаза глядят. Наткнулись на хатку, где одинокая старушка жила. Приютила, а через два дня с партизанами связала. Прибыло к нам трое из отряда. Рассказываем о себе — не верят. Спрашиваем: «Связь у вас с Большой землей есть?» — «Нету», — отвечают. Еле их убедили, что никакие мы не вражеские лазутчики, что летели мы к партизанам. Взяли они нас к себе, фельдшер в отряде был, помог мне. Пробыли мы в отряде почти месяц, а когда партизаны в другой район перебирались, то решили, что мне лучше остаться у той же старушки. Вместе с отрядом ушел и Швецов. Мы договорились, что он свяжется с отрядом, куда нас направляли, а если Красная Армия подойдет, то с кем-нибудь из командиров придет за мной. Жду неделю-другую — никого. Уже наши пришли, а я ничего не знаю, у бабки на сеновале отлеживаюсь. Нога, как назло, очень медленно поправлялась. Только позже я узнал, что отряд принял бой с регулярной немецкой частью. Почти все партизаны, в том числе и Швецов, и руководители отряда, которые знали обо мне, погибли. Хорошо, что через лес, недалеко от дома, где я находился, воинская часть проходила. Вылечился и вот получил направление сюда.

Петр замолчал на минуту, а затем, улыбнувшись, сказал:

— Так что вот такие делишки, брат. Теперь будем вместе бандюг гонять. Ты знаешь, наше руководство и секретарь обкома очень обеспокоены появлением банды Федько. Я поэтому попросил Короткова ввести меня сразу же в курс дела. Он-то и тебя отозвал с места происшествия, где мальчика убили. Так что хватит о личном, введи меня в курс событий.

— Тогда подожди немного. Я пойду все материалы возьму.

Славин вернулся с пухлой папкой бумаг. Мочалов покачал головой:

— Да, неважно тут у вас с бумагой, если на газетах пишете.

— Нет бумаги, вот и приходится газеты использовать, — ответил Славин, — и еще многого не хватает. Что поделаешь, война.

Коротков застал их за чтением бумаг:

— Ого, я смотрю, вы уже за дело взялись.

— А куда денешься, — озабоченно проговорил Мочалов. — Этот Федько действительно тип из типов, серьезный противник. Присоединяйтесь к нам, Сергей Миронович, авось втроем придумаем что-нибудь.

Они включили настольную лампу — на улице начало темнеть — и принялись внимательно изучать материалы дела. Порой отрывались от бумаг и подолгу обсуждали возникший вариант.