Она снова видела перед собой рисунок замерзшей пены; она снова стояла рядом с этим выступом на замерзшей поверхности болота, у маленького водопада и пруда, где она нашла ту линзочку пенистого льда. Она вспомнила, как держала ее в руке, вспомнила, как тщетно пыталась заставить ее зазвенеть, щелкая по ней пальцем, а когда прикоснулась к ней языком, то ощутила только вкус воды и ничего больше… и ее дыхание образовало в воздухе вокруг этой льдинки облачко, еще один вихрящийся рисунок в воздухе. И облачко было ею.

Вот что оно означало. Вот от чего можно было отталкиваться.

Кто мы?

Вот мы кто. Вот почему нас считают живыми существами. Вот что мы знаем и вот что мы делаем. Не больше и не меньше.

Передается информация. Эволюционирует все – изображения, галактики, звездные системы, планеты; материя в своем исходном состоянии изменяется, прогрессирует на свой лад. Жизнь – более быстрая сила, она упорядочивается заново, находит новые ниши, начинает формироваться; разум – сознание – на порядок быстрее, еще один уровень. За этим лежит неизвестное, слишком туманное, чтобы его понять (может быть, спросить Дра’Азона и ждать ответа)… все совершенствуется, идет процесс приведения всего в более правильное состояние (если только правильное само по себе правильно)…

А если мы и изменяем нашу наследственность, что с того? Ведь она принадлежит не кому-то, а именно нам. Почему права природа, а не мы? Если мы ошибаемся, то по собственной глупости, а не потому, что идея была плоха. А если мы больше не находимся в авангарде прогресса, чтож, тем хуже для нас. Рука на дубинке, наилучшие пожелания, развлекайтесь.

Все вокруг нас, все, что нас окружает, все, что мы знаем и можем узнать, состоит в конечном счете из моделей пустоты: это основа основ, окончательная истина. И потому, если мы обнаруживаем, что имеем возможность управлять этими моделями, то почему бы не создавать самые изящные, самые приятные, наилучшие с нашей точки зрения? Да, мы гедонисты, господин Бора Хорза Гобучул. Мы ищем наслаждений и видоизменили себя таким образом, чтобы получать их как можно больше. Признаю. Мы – то, что мы есть. А как насчет вас? Что делает вас таким, какой вы есть?

Кто вы?

Что вы?

Оружие. Вещь, сделанная давно умершими, чтобы обманывать и убивать. Весь подвид мутаторов – это остаток какой-то древней войны, войны, случившейся так давно, что никому уже не интересно узнавать, кто, когда или в связи с чем сражался в ней. Никто даже не знает, были мутаторы в этой войне победителями или нет.

Но в любом случае, вы, Хорза, были смоделированы. Вы не эволюционировали «естественным», пользуясь вашими словами, образом, вы – продукт тщательного обдумывания, генетического вмешательства, военного планирования, постановки задачи и… войны; само ваше рождение определялось войной, вы – дитя войны, вы – ее наследство.

Мутатор, измени себя… но ты не можешь, не хочешь. Все, что вы можете, – пытаться не думать об этом. Но все же знание – в этом, информация внедрена, находится глубоко внутри. Вы все равно могли бы – должны были бы – жить легко с этим знанием, но я не думаю, что так оно и есть на самом деле…

И я сочувствую вам, потому что, как мне кажется, я знаю, кого вы в действительности ненавидите.

Она быстро вышла из транса, как только поток химических веществ из желез в ее шее и мозговом стволе был остановлен. Те составы, что уже находились в мозгу девушки, начали разлагаться, освобождая ее.

Окружающий ее мир взорвался своей реальностью, холодный ветер принялся щипать кожу. Она отерла пот со лба. В глазах стояли слезы; она вытерла и их и, шмыгнув покрасневшим носом, потерла его.

Еще один провал, горько подумала она. Но эта горечь была горечью молодости, преходящей и обманчивой; она словно делала эту горечь своей на короткое время, как ребенок, примеривающий одежду взрослых. Несколько мгновений она наслаждалась этим чувством, представляя себя старой и разочарованной, но потом отключила его. Такое настроение не подходило для этого момента. У нее еще будет время предаться этому чувству, когда она станет по-настоящему старой, – иронически подумала она, улыбаясь гряде холмов на дальней стороне долины.

Так или иначе, это был еще один провал. Она надеялась, что ее осенит, придет в голову что-нибудь насчет идиран, или Бальведы, или мутатора, или войны, или… насчет чего угодно…

Но вместо этого – исследованная по большей части территория, признанные факты, уже известное.

Некоторое отвращение при мысли о том, что ты – человеческое существо; понимание гордого презрения идиран к ее виду; новое подтверждение того, что по меньшей мере одна вещь имеет свой собственный смысл; и – возможно, неверный, возможно, слишком уж сочувственный – взгляд на характер человека, которого она никогда не видела и не увидит, с которым они находятся на разных концах галактики и шкалы нравственных ценностей.

Не очень много. Вряд ли для этого стоило тащиться на горную вершину.

Она вздохнула. Задувал ветер, и она наблюдала за массой облаков вдалеке, там, где вздымалась высокая гряда. Пора уже начать спускаться, если она не хочет, чтобы непогода застала ее здесь. Добираться до дома не на своих ногах было бы нечестно по отношению к самой себе, да и Джейз будет ворчать, если за ней придется посылать самолет.

Фал ’Нгистра встала. Боль в ноге вернулась: сигнал из ее слабого места. Она замерла на мгновение, заново оценивая состояние своей заживающей кости, а потом – решив, что кость выдержит, – начала спуск в незамерзший мир.

Он почувствовал, как кто-то легонько трясет его.

– Просыпайтесь. Давайте, просыпайтесь. Давайте, пора вставать…

Он узнал голос Ксоралундры. Старый идиранин пытался разбудить его. Он сделал вид, что продолжает спать.

– Я знаю, что вы не спите. Вставайте-ка поскорей, пора.

Он открыл глаза с притворной сонливостью: перед ним стоял Ксоралундра. Они находились в ярко-синем круглом помещении со множеством больших диванов в альковах, отделанных синим. Наверху висело белое небо с черными облаками. В помещении было очень светло. Он прикрыл глаза рукой и посмотрел на идиранина.

– Что случилось с Командной системой? – спросил он, оглядывая круглую синюю комнату.

– Этот сон уже закончился. Вы блестяще прошли испытания. Академия и я – мы довольны вами.

Он не мог сдержать радости. Теплое сияние, казалось, обволакивает его, и на его лице невольно появилась улыбка.

– Спасибо, – сказал он.

Кверл кивнул.

– Вы прекрасно поработали в качестве Боры Хорзы Гобучула, – сказал Ксоралундра своим оглушительным, громким голосом. – Теперь вымажете отдохнуть. Пойдите поиграйте с Гьерашелл.