Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Помогли им… — предположил Семен Николаевич после недолгого размышления.
— Агент! — Пастухов щелкнул пальцами, — «Пересмешник» ваш — больше некому!
— Но когда он успел?
— Тут два варианта — либо он выжил после уничтожения комплекса… Либо спланировал все заранее.
— Скорее второе. Если он выжил, то резон ему прятаться? Скомпрометировано было окружение Иваркина. От нас то ему зачем бегать?
— А зачем Вареникову было от нас бегать?
— Тоже верно…
Внезапно вскочив, Семен Николаевич заметался по кабинету. Пастухов с интересом наблюдал за этим.
— Что-то в голову пришло?
— Да! Вот только что! Как вы сказали — «Снаряд в одну воронку не падает»?
— Как выяснилось — падает. Да еще как.
— Вот именно! Мы думаем, что Бабкин — это случайность. Потому его и прозевали. Думали на Фролова с его разветвленной агентурной сетью и за ним «зевнули» одиночку.
— Верно… Понимаю, к чему вы клоните… Ох — тогда у нас проблемы.
— Да. И большие. Потому, что это — идеальный резервный вариант на случай разоблачения крупной агентурной сети. Автономный дремлющий агент, в таком случае, получает даже больше возможностей. После «чистки» все, кто её прошел, получают неофициальный кредит доверия. Освобождаются посты, которые можно занять, появляется нужда в кадрах…
Внезапно остановившись, Семен Николаевич схватил со стола бумаги.
— Эта дамочка и те наемники появились после того, как мы заинтересовались Варениковым… Это не совпадение! Это — сигнал!
— Да чтоб меня… — Пастухов тяжело выпустил воздух и потянулся к телефону, — Начну с Майора.
— Подозрительно легко бумаги нашел?
— Да. Потом, не поднимая шума, но быстро, переберем всех по вашей схеме… Первым делом в Институте. Потому, что нам потребуются их мощности для проверки.
— Я дам вам содействие с моими. Если у нас «течь», то не удивительно, что обещанные «неприятности» идут с таким скрипом.
— Добро… Эх нет нам покоя, видать… Опять в кабинете поселюсь.
— Служба у нас такая. Ладно — я к себе. Буду искать. Найду — три шкуры спущу…
* * *
«Ты на меня плохо влияешь…» — подойдя к курящему у окна Старпому, Миледи отобрала сигарету и, сделав глубокую затяжку, выпустила дым ему в лицо. Старпом разогнал облако взмахом ладони, успев увидеть как глаза Миледи, на секунду, из голубых стали желтовато белыми, словно раскаленная сталь.
— Опять ты пытаешься это сделать?
— Да. И то, что не получается, меня раздражает! Ты вообще многих раздражаешь, ты в курсе?
— Я старался… — скромно кивнул Старпом, — А ты можешь не переживать — завтра мы уходим. Капитана тут всё достало. Хотя я бы задержался еще на недельку.
— Тебе тут понравилось? Неожиданно…
— А почему должно было не понравится?
— Ну ты у нас, вроде как, за свободу?
— Клевета. Я не за свободу — я за справедливость! Если кто-то готов сражаться, то будет справедливо, если он победит. Если кто-то склоняет голову, то будет справедливо если ему наденут ошейник. А на чью-то свободу или несвободу мне плевать. Каждый должен получить то, что заслужил.
— Ты поэтому спутался с Эринцами?
— Нет конечно. Я с ними потому, что они виски отменный гонят, и выпить любят. Ну и в целом ребята веселые. А еще пиво! Ты бы знала какое они делают пиво…
— Ты опять прикидываешься дураком, чтобы меня позлить?
— Разумеется! Ты сама сказала, что я многих раздражаю. И это не случайность! Это — ежедневный упорный труд! Ай! Ай! Отпусти мои «причиндалы» — они тебе еще пригодятся…
— Я бы с удовольствием их выдрала и набила из них чучело, но боюсь Георг не одобрит такое украшение в моей спальне.
— Кто такой Георг?
— Мой дворецкий.
— Зачем тебе дворецкий?
— Во первых, в свое время, это было модно, — отпустив Старпома Миледи брезгливо отряхнула пальцы, — А во вторых, знал бы ты как приятно, когда по утрам тебя будит солидный господин в безукоризненно выглаженном фраке и говорит что-то вроде: «Доброе утро госпожа. Вы вчера поздно легли и не распорядились насчет завтрака, поэтому я приготовил омлет по Гюйонски, а также взял на себя смелость перенести вашу встречу на два часа…» Хотя, кому я это рассказываю? Человеку, который все время живет в отелях и постоялых дворах?
— Неправда! У меня, один раз, был свой дом. Ты там, кстати тоже была!
— Да. И помню, как он выглядел. Помесь лаборатории с пыточным подвалом.
— Что?! Да у меня там даже камин был!
— В котором ты заживо сжег человека. При мне!
— Не только при тебе, но и по твоей просьбе!
— Я не просила его сжигать!
— Я задал тебе вопрос и ты сказала: «Да!»
— Ты спросил: «Эта штука же не боится огня?» и, когда я сказала «Да», пнул несчастного ублюдка в огонь.
— Ну, во первых, он мне сильно не нравился, а во вторых, та штука нужна была тебе срочно, а он её проглотил. Что мне еще оставалось делать?
— Ты не знаешь, как по другому достать из человека то, что он проглотил?
— Знаю. Но это довольно мерзкое зрелище. С какого бы конца оно не вышло. Я не хотел делать это при тебе.
— А сжечь его при мне, по твоему, менее мерзко? Я потом неделю жаркое есть не могла.
— По крайней мере, более чисто. Мне лень было полы мыть.
— Вот оно что!
— А еще я хотел произвести на тебя впечатление. Думал, ты оценишь.
— Я должна была это оценить?
— А ты не оценила?
— Оценила… Еще как оценила. Ты вообще мастер производить впечатление на дам. Если продолжаешь в том же духе, то я не удивлена, что тебе понадобилась эта простушка с прополосканными начисто мозгами. Другие от тебя бегут без оглядки.
— Во первых, я тогда был не особо опытен в таких делах, а во вторых — у нас потом была жаркая ночка. Возле того самого камина, кстати. Так что, можно сказать, что все удалось.
— Ты опять пытаешься меня довести? То, что случилось потом, никак с этим не связано. А про камин я просто забыла.
— Вот видишь? Если я способен заставить девушку забыть о подобном…
— Теперь заставь меня забыть об этом разговоре. А себя — о плане пробраться в Убежище. Ничего хорошего из этого не выйдет.
