Впрочем, Грасс умеет общаться и с другой аудиторией, будь то партийный съезд социал-демократов, как это было еще в 1968 году в Нюрнберге, где Грасс выступил с одним из основных докладов, или недавний футбольный стадион, на который пришли — чтобы послушать Грасса — вовсе не ценители и знатоки литературы, а самые настоящие футбольные болельщики. В ходе избирательных кампаний, особенно в 1965 и 1969 годах, Грасс объехал сотни (!) городов, устраивая многолюдные встречи с избирателями. Случалось, его забрасывали яйцами и помидорами, но Грасс предпочитал ехать именно туда, где его ждали не единомышленники, а противники, которых было необходимо переубедить или хотя бы склонить к размышлению. Настойчивость, риторический дар и полемический задор приносили в конце концов если уж не победу над оппонентом, то его уважение, но главное — продвигали само обсуждение насущных проблем или, еще раз повторяя слова Канта, содействовали «публичному употреблению разума».

Казалось бы, уж кого-кого, а нас не удивишь ни встречей литератора с трудовыми коллективами, ни выступлением писателя на партийном съезде под бурные аплодисменты зала, но вот только Грасс сам организовывал свое участие в избирательных кампаниях, делал это по своей инициативе и за собственный счет. Больше того, например, в 1965 году он брал входную плату с пришедших на встречу с ним, так что два турне и пятьдесят два выступления в переполненных залах не только окупились, но и принесли доход, который пошел на закупку книг и создание библиотек в пяти подразделениях бундесвера, комплектацию которых он поручил своему другу, писателю Уве Йонсону. Будучи независимым от партийного финансирования, Грасс проявлял полную самостоятельность и относительно содержания своих выступлений, из-за чего социал-демократические функционеры не всегда могли сообразить, как расценивать ангажированность Грасса. В какой-то мере это касалось и взаимоотношений между Грассом и Вилли Брандтом, который предложил писателю дружеское «ты», прибегал к его помощи,[19]но не рискнул доверить ему какой-либо политической должности, хотя в свое время писатель Голо Ман даже предлагал выдвинуть Грасса кандидатом на пост обербургомистра Западного Берлина.

Грасс оставил заметный след не только в истории современной литературы, но и в общественно-политической жизни Германии. По его предложению и при самом непосредственном, деятельном участии в конце 60-х возникли инициативные организации избирателей (Wählerinitiativen), которые привели к развитию разнообразных гражданских движений и формированию партии «Зеленых». Идеи просвещения, идеи воспитания и самовоспитания человека, художника, гражданина — сквозные мотивы всего творчества и всей общественной деятельности Гюнтера Грасса.

Четвертое время

«Что будет вчера, то было и завтра». Этой фразой начинается повесть Грасса «Встреча в Тельгте». Для его прозы характерно взаимное проникновение друг в друга разных пластов времени. Жгучая злободневность пронизана прошлым и насыщена будущим. А можно сказать, что прошлое остается остроактуальным или что нынешний день предопределен нашим отношением к будущему.

Сам временной диапазон эпической прозы Грасса чрезвычайно широк. Наиболее показательны в этом смысле его романы «Палтус» и «Крысиха». Действие последнего вообще начинается с мезозойской эры, охватывает всю историю человечества и заглядывает в постчеловеческую эпоху. При этом события не развиваются в хронологической последовательности. Однако речь не идет о привычных приемах ретроспекции или антиципации. Прошлое, настоящее и будущее сосуществуют одновременно, непосредственно взаимодействуя друг с другом.

В повести «Головорожденные, или Немцы вымирают» Грасс вводит понятие «четвертого времени», для которого придумывает неологизм Vergegenkunft. Этот неологизм является слагаемым из частей немецких слов Vergangenheit (прошлое), Gegenwart (настоящее) и Zukunft (будущее). Получается что-то вроде «пронастодущее».

Поясняя свою мысль, Грасс в беседе с Зигфридом Ленцем сказал: «Настоящее (Gegenwart) — понятие весьма проблематичное. Даже начало нашей беседы уже стало прошлым. Нет ничего более преходящего, чем настоящее, ничего более мимолетного. Оно ускользает, словно миг, и не оставляет свободы действий. У настоящего мало простора. Поэтому в последнее время я предпочитаю, вроде бы играя, но в общем-то вполне серьезно, работать с понятием Vergegenkunft. Это четвертое время, которое позволяет преодолеть наши школьные разграничения прошлое—настоящее—будущее, запустить их параллельно или приблизить к себе, особенно будущее. Такая возможность есть и может быть — по крайней мере в книгах — предложена читателям, которые, как и автор, не хотят смириться с редукцией нашей действительности».[20]

Говоря о «четвертом времени», Грасс не имеет в виду всего лишь литературный прием, когда реальные события развиваются естественным образом, а повествование то забегает вперед, то оглядывается назад. «Четвертое время» наряду с творческим воображением, индивидуальной и коллективной памятью, наитием, прозорливостью, предвидением представляются ему неотъемлемым свойством самой действительности.

«Четвертое время», объединяя прошлое, настоящее и будущее, воображение и реальность, не умещается в пределах одной, отдельно взятой книги Грасса, оно распространяется на циклы его произведений, на все его творчество, как и на всю его творческую биографию, общественную деятельность и частную жизнь. Отсюда странствия его персонажей, вымышленных и реальных, из книги в книгу, из художественной прозы в публицистику и бытовую повседневность[21]и обратно. Так Оскар Мацерат, главный герой «Жестяного барабана», становится центральной фигурой романа «Крысиха». Здесь ему исполняется шестьдесят лет, то есть после событий, завершавших «Жестяной барабан», минуло три десятилетия. Если тогда он умел возвращать своим барабаном прошлое, то теперь, сделавшись продюсером видеопроектов и владельцем фирмы «Post-Futurum», он может снять фильм, который до мельчайших подробностей воспроизводит будущее, что и происходит с торжеством по случаю сто седьмого дня рождения его бабки Анны Коляйчек, также хорошо известной по роману «Жестяной барабан». На день рождения собирается вся ее многочисленная кашубская родня, так что не зря «Крысиху» называли «суммой» всех прежних произведений Грасса.

«Крысиху» действительно нельзя читать без всей предшествующей прозы Грасса. То есть, конечно, можно, ибо каждая его книга вполне самостоятельна, но все-таки тогда будут прочитаны только верхние слои и не удастся уловить развитие сквозных тем, проследить судьбы общих персонажей, историю единого места действия, которым прежде всего является Данциг-Гданьск, а в «Палтусе» эта история исчисляется тысячелетиями и продолжается в «Крысихе», уходя в постчеловеческую эру.